Морфологический регресс при раке молочной железы

Чудеса случаются – подтвержденная гистологией раковая опухоль исчезла самопроизвольно, но в этом нет ничего фантастического: спонтанный регресс опухоли редкая, но вполне реальная ситуация, имеющая определенные причины. Шансов на самоизлечение не так уж много, поэтому не надо надеяться на чудо и отказываться от противоопухолевого лечения.

Иммунная система человека может сама избавиться от раковых клеток

Рак должен быть доказан гистологически, чтобы можно было уверенно говорить о том, что произошло самоизлечение. Спонтанный регресс опухоли – это самопроизвольное исчезновение злокачественного новообразования (первичного очага и/или метастазов), подтвержденного с помощью биопсии тканей или по результатам хирургической операции. Гистология обязательна, потому что:

• опухоль может быть доброкачественной, и в этом случае регресс вовсе не чудо, а нормальная ситуация (пример – киста яичника: функциональная исчезнет после месячных, злокачественная продолжит увеличиваться в размере);
• рак может вовсе отсутствовать, а обнаруженное новообразование – это воспалительная или гнойная опухоль.

Первый документально подтвержденный факт самоизлечения – монах Перегрин, который в 13 веке избавился от костной саркомы с помощью истовых молитв. Поэтому альтернативное название самоизлечения от рака – синдром Перегрина. В медицине описаны сотни фактов произошедшего спонтанного регресса опухоли, что указывает на реальность рассасывания новообразования.

Важнейший фактор избавления от опухоли – психологический. Узнав диагноз, каждый человек реагирует на болезнь по-разному, но большинство до начала лечения мысленно сдаются на милость врагу: считая противника непобедимым, пациент не верит в реальность выздоровления, лишая себя любых шансов на победу. Кроме психологии, важным фактором самоизлечения является противоопухолевый иммунитет (собственная защита организма, направленная на борьбу с опухолью-паразитом). Спонтанный регресс опухоли может возникнуть на фоне следующих причин:

1. Острое инфекционное заболевание с длительно держащейся высокой температурой;
2. Лихорадка на фоне обострения хронического заболевания (малярия);
3. Выраженная психоэмоциональная стрессовая ситуация.

В каждом конкретном случае у пациента собственные причины для самоизлечения, но реализация синдрома Перегрина практически всегда происходит через стимуляцию собственных защитных сил организма. В организме человека создаются условия, при которых иммунитет начнет эффективную борьбу с раковой опухолью (как с первичным очагом, так и с метастазами). Паразита можно победить, если сильно этого захотеть: спонтанный регресс опухоли чаще всего возникает у сильных духом пациентов, которые с самого начала битвы не испытывают страха и уверенно идут в бой.

У каждого человека в организме имеются все необходимые защитные факторы, которые помогут избавиться от рака. Статистически спонтанный регресс опухоли возникает с частотой 1 случай на 200 раковых пациентов. Вероятность достаточно высока, но в медицинскую статистику попадают люди, прошедшие через горнило онкологической больницы. Невозможно учитывать эпизоды самоизлечения, когда гистологически недоказанные опухоли саморассасываются. И возможны варианты, когда рак в организме возникает, но на первых этапах развития опухоли происходит регресс новообразования, о котором не догадывается ни сам пациент, ни врач. Противоопухолевый иммунитет в организме человека работает постоянно, предупреждая появление раковых клеток, поэтому любой сбой в этой системе – это первый шаг к формированию рака (к сожалению, в дисбалансе и нарушении противоопухолевой защиты виноват сам человек, продолжающий курить, пить, неправильно питаться, мало двигаться, стрессовать и завидовать). Самоизлечение не произойдет, если нет иммунной защиты.

Перспективный и эффективный метод лечения борьбы со злокачественным новообразованием – повышение иммунной защиты. Это можно и нужно сделать с помощью лекарств (иммунотерапия), но не менее важный элемент битвы с неумолимым противником – психология. Спонтанный регресс опухоли возможен в тех случаях, когда человек использует имеющиеся защитные факторы, помогая иммунитету физиологически и психологически. Не надо бояться рака – грозный враг отступает перед сильным, и неминуемо побеждает слабого духом.

Мысли об онкологии: просто о сложном на Дзен.Канале Onkos

источник

Онкология Современная онкология — Роль и критерии оценки морфологического регресса рака молочной железы после неоадъювантной терапии

Определение степени регресса рака молочной железы после неоадъювантной терапии дает возможность предсказать вероятность благоприятного исхода лечения пациенток в долговременной перспективе. В клинических исследованиях оценка полного морфологического регресса после неоадъювантной терапии часто является промежуточной целью исследования. В связи с этим важно понимать, какие критерии оценки морфологического регресса наиболее важны и какие проблемы существуют в этой области на сегодняшний день.
Ключевые слова: рак молочной железы, патоморфоз, морфологический регресс, неоадъювантная терапия.
zavalishina1@mail.ru

Для цитирования: Франк Г.А., Илатовская М.Е., Андреева Ю.Ю.и др. Роль и критерии оценки морфологического регресса рака молочной железы после неоадъювантной терапии. Современная онкология. 2015; 17 (2): 30–34.

The role and assessment of morphological regression after neoadjuvant therapy in breast cancer patients
G.A.Frank, M.E.Ilatovskaia, Iu.Iu.Andreeva, L.E.Zavalishina
Russian Medical Academy of Postgraduate Education of the Ministry of Health of the Russian Federation. 125284,
Russian Federation, Moscow, ul. Polikarpova, d. 10/12

Breast cancer neoadjuvant treatment response gives a unique opportunity to assess the therapy effectiveness only a few months after the therapy was initiated. In many neoadjuvant trials, patients achieving a pathologic complete response, showed a better long-term outcome, indicating pathologic complete response as a strong prognostic marker. However, there are some discrepancies in pathologic complete response assessment, thus standardization is needed. The review addresses the important issues regarding pathologic complete response assessment.
Key words: breast cancer, pathologic complete response, neoadjuvant therapy.
zavalishina1@mail.ru

For citation: Frank G.A., Ilatovskaia M.E., Andreeva Iu.Iu. et al. The role and assessment of morphological regression after neoadjuvant therapy in breast cancer patients. Journal of modern oncology. 2015; 17 (2): 30–34.

Для стандартизированного определения морфологического регресса РМЖ в разных клиниках было разработано более 8 систем для оценки степени ответа на терапию. В нашей стране по сей день широко используется определение ответа опухоли на лечение по системе Г.А.Лавниковой. Эта система базируется на оценке повреждения первичной опухоли и включает 4 степени лечебного патоморфоза [4]. Для возможности участия в международных исследованиях необходимо использовать системы оценки, распространенные за рубежом. Некоторые исследователи сравнивают карциномы до и после терапии (классификации I.Miller и S.Payne – Miller–Payne, Pinder), другие, такие как AJCC (American Joint Committee on Cancer, 2012) и RCB, определяют размер остаточной опухоли [1, 2]. Показано, что использование разных систем приводит к значительным отличиям в оценке частоты важнейшего показателя – pCR [11, 21, 23]. Некоторые системы не отражают статус лимфатических узлов (ЛУ), например MNPI [8]. Другие, такие как MBGI [8] или Miller–Payne [20] не включают статус ЛУ в оценку, хотя и оставляют такую возможность на усмотрение врача или исследователя. Система, разработанная NSABP, оценивает статус ЛУ, начиная с 2002 г. [7]. Ряд систем ставят целью провести градацию между уровнями частичного морфологического регресса и выделяют несколько степеней лечебного патоморфоза для того, чтобы дифференцировать пациенток по группам с разной выживаемостью, например системы Chevallier, Sataloff, Miller–Payne, Pinder. Система Sataloff, однако, не дает четкой характеристики pCR [25], поскольку объединяет «полный или почти полный регресс опухоли» в одну категорию. Однако на настоящий момент считается доказанным, что именно те женщины, у которых pCR был оценен только как отсутствие опухолевых клеток в первичном очаге и ЛУ, демонстрируют высокий уровень выживаемости [12].

В настоящее время для широких клинических исследований рекомендуют использовать систему RCB [10]. Ее критерии опубликованы в 2007 г. и подразумевают использование расчетного индекса, по величине которого судят о прогнозе для конкретной пациентки [27]. При этом pCR соответствуют нулевое значение индекса и отсутствие региональных метастазов. Таким образом, система пригодна как для оценки индивидуального прогноза, так и клинических исследований. С другой стороны, 5-летняя выживаемость для стадии RCB-0 и RCB-I оказывается практически одинаковой, из чего следует вопрос о прогностической ценности такого деления. Для оценки прогноза в этой системе можно использовать онлайн-калькулятор (www.mdanderson.org/breastcancer_RCB), который позволяет определить риск отдаленного метастазирования для данной больной по размеру ложа опухоли, размеру (клеточности) резидуальной инвазивной опухоли по сравнению с размером ее ложа, диаметру наибольшего метастаза в ЛУ и количеству узлов с метастазами. Система RCB не оговаривает, по каким признакам следует определять ложе опухоли. Многие авторы основываются на том, что ложе опухоли макроскопически представляет собой нечетко очерченную область с фиброзом, или просто фиброзные тяжи [13]. Отмечают, что в случае pCR или почти pCR бывает сложно определить ложе опухоли, требуются не только внимательное изучение образца при вырезке, но и также осторожная пальпация [24]. Некоторые авторы в сложных случаях предлагают заменить размер ложа опухоли размером первичной опухоли до начала терапии [17].
Важное значение имеют система AJCC [9] и стадирование по системе TNM как наиболее широко применяемые и всеобъемлющие. Стадия по результатам морфологического исследования после проведенной терапии отмечается префиксом «yp», в остальном TNM-стадирование проводят по тем же правилам, что и до лечения (учитываются размер наибольшего очага опухоли и статус ЛУ). Стадия до неоадъювантной терапии не влияет на стадирование после нее за исключением случаев с метастазами, когда категории N и М после операции не могут быть ниже, чем до операции. Клинический диагноз может быть отмечен префиксом «с». Состояние сторожевых ЛУ отмечается индексом «sn». При этом измеряют размер наибольшего очага опухоли, а в случае мультифокальной опухоли ставят символ «m». При наличии в ЛУ микрометастазов (не более 0,2 мм) ставится категория N0, однако pCR отвергается, что должно быть отмечено в заключении [24].

Современные стандарты и сложности определения морфологического регресса РМЖ после неоадъювантной терапии

Оценка патоморфоза опухоли после неоадъювантной терапии требует большого внимания со стороны патологоанатома, поскольку обладает высокой прогностической ценностью и влияет на тактику дальнейшей терапии. Во многих случаях возможность оценки pCR связана с подробной клинической информацией, указанной в направлении на гистологическое исследование. В связи с большими перспективами неоадъювантных схем лечения, в частности, при HER2-позитивном местно-распространенном РМЖ требуются обсуждение и внедрение стандартизованного подхода к определению регресса опухоли с привлечением всех специалистов, участвующих в этой работе.

источник

Резюме. Оценка ответа опухоли на лечение (ОО) является важным критерием эффективности химио-/лучевой терапии и прогноза онкологического заболевания. Лучевые и клинические методы, предоставляя ценную информацию, все же не дают полной характеристики ОО и должны быть дополнены гистологическим исследованием, которое, кроме детальной оценки эффективности терапии, значительно повышает достоверность прогноза. Основным гистологическим параметром при оценке ОО на сегодня является объем сохранивших жизнеспособность опухолевых элементов. Однако понимание того, что для характеристики ОО важна не только оценка объема резидуальных опухолевых элементов, но и других признаков, заставляет исследователей искать пути для создания систем многофакторного анализа ОО, пригодных для широкого повседневного использования в медицинской практике.

Ответ опухоли на лечение (ОО) представляет собой комплекс индуцированных противоопухолевой терапией альтеративно-деструктивных изменений в новообразовании. Его оценка имеет особое значение для определения эффективности неоадъювантной терапии, завоевавшей принципиально важное место при лечении злокачественных новообразований [38, 49]. Она улучшает выживаемость больных с резектабельными и помогает конвертировать часть пациентов с исходно неоперабельными опухолями до резектабельного статуса [22, 56]. Предоперационная лучевая/химиотерапия может изменить Т и N статус заболевания. Это достигается за счет уменьшения, в той или иной степени, размеров и инвазии опухоли вплоть до полной элиминации ее элементов, в том числе и в лимфатических узлах. Такая регрессия опухоли со снижением по сравнению с предоперационной T/N-категории используется для оценки ОО [41, 50, 51, 70]. Уменьшение размеров опухоли стали рассматривать в качестве признака ее радио- или химиочувствительности, а также как важный прогностический фактор [24, 31, 35, 54, 63], коррелирующий с выживаемостью онкологических больных [62, 72].

Для оценки ОО используют прежде всего лучевые методы, с помощью которых регистрируют уменьшение размеров опухоли, а также могут применять методы выявления в крови онкомаркеров [1, 3] и ряда других показателей (лактатдегидрогеназы [6, 60], кальция [7, 46], фосфора [18]).

В 1981 г. ВОЗ была принята клиническая классификация степеней ОО, основанная на изменении линейных размеров новообразования, определяемых лучевыми методами исследования [57]. В 2000 г. она была пересмотрена и представлена как критерии оценки ответа солидных опухолей (Response Evaluation Criteria In Solid Tumors — RECIST), в которой стали использовать двухмерные измерения вместо трехмерных, уменьшено количество измеряемых очагов, сняты критерии прогрессии [71]. В соответствии с этой классификацией различают:

• полный ответ (Complete Response — CR) — полное исчезновение всех опухолевых поражений в течение 4 нед с момента документации полного ответа;
• частичный ответ (Partial Response — PR) — уменьшение, по сравнению с исходным на 50% и более, суммы измерений 2 больших перпендикулярных диаметров, что определяется в 2 наблюдениях по крайней мере в течение 4 нед. При этом должны отсутствовать признаки прогрессирования заболевания;
• прогрессирование заболевания (Prog­ressive Disease — PD) — увеличение размеров опухоли, появление любого нового очага или нового выпота, или асцита, связанного с опухолью;
• стабилизация заболевания (Stable Disease — SD) — несоответствие критериям CR или PR при отсутствии PD.

Дальнейшая эволюция RECIST привела к созданию в 2008 г. ее новой версии 1.1 [37], которая отличается как граничными значениями количественных показателей, так и увеличением количества оцениваемых параметров, ранжировки их значимости. Так, RECIST 1.1 включает оценку основных (target lesions) и дополнительных (non-target lesions) очагов опухолевого поражения (роста).

Оценка основных очагов (количественная) осуществляется по критериям:

• CR: исчезновение всех основных очагов. Любой из увеличенных лимфатических узлов (основных или дополнительных) должен иметь короткую ось менее 10 мм;
• PR: уменьшение суммы диаметров основных очагов не менее чем на 30%;
• PD: увеличение на 20% и более суммы диаметров основных очагов, которая в абсолютном выражении составляет не менее 5 мм; появление одного или нескольких новых очагов;
• SD: несоответствие критериям CR или PR при отсутствии PD.

Оценка дополнительных очагов (качественная):

• CR: исчезновение всех дополнительных очагов и нормализация уровня опухолевых маркеров. Все лимфатические узлы должны иметь размер менее 10 мм по короткой оси;
• Non-CR/Non-PD: сохранение одного или нескольких основных очагов и/или сохранение уровня опухолевого маркера выше нормы;
• PD: однозначная прогрессия дополнительных очагов, появление одного или нескольких новых очагов.

Однако лучевые и другие методы оценки ОО ограничены в своей способности обеспечить точную информацию о Т и N категориях, и при ответе, расцененном как полный лучевыми методами, часто гистологически в операционном материале выявляются элементы опухоли [29, 45, 52, 65, 71].

При попытке показать наличие резидуальных опухолевых элементов при помощи биопсии, которая сравнительно легко осуществима и имеет мало осложнений, обнаружили их низкую достоверность [23, 52, 61]. Рядом исследователей продемонстрировано, что в 35–50% случаев, когда при ребиопсиях не выявляли опухолевых элементов, их обнаруживали в резецированном материале [27, 33, 64, 67].

Таким образом, лучевые и клинические методы, предоставляя ценную информацию, все же не подходят для определения полной ликвидации первичной опухоли, предполагающей полное отсутствие опухолевых клеток после неоадъювантной химио-/лучевой терапии. Кроме того, достоверность прогноза как при полной, так и неполной регресссии опухоли существенно повышается при гистологической оценке ОО. Следовательно, достоверная оценка ОО должна включать гистологическое исследование операционного материала.

Гистологическая оценка ОО на территории постсоветских государств чаще всего именуется лечебным патоморфозом [2, 4, 19].

С целью повышения информативности оценки ОО был разработан ряд гистологических систем, базирующихся на количественных или качественных критериях, а также их сочетании. В основу всех систем гистологической оценки ОО легло определение степени клеточности опухоли и распространенности в ней некротических изменений. К сожалению, некроз опухоли с трудом поддается количественному определению, и большинство исследователей не оценивает этот показатель. Несмотря на методологические различия предложенных классификаций, все авторы подчеркивают, что полный ОО означает полное отсутствие опухолевых клеток в исследуемом материале. Основное внимание в существующих шкалах оценки ОО, прежде всего, уделяется определению относительной части опухоли, сохранившей жизнеспособность, и/или степени ее повреждения. Прогноз же заболевания зависит не только от объема сохранившей жизнеспособность опухолевой ткани, но и от ее потенциальных биологических свойств.

При оценке ОО необходимо также учитывать, что в опухолях, не подвергшихся химио-/лучевой терапии, с минимальным поперечником 3 см и более дистрофические и некротические изменения могут охватывать 30% и более их объема. Это требует критического отношения к ОО в этих пределах и экстраполяции данных на подобные опухоли, не подвергшиеся антибластемному лечению.

Все гистологические классификации ОО требуют, чтобы оценка резидуальных опухолевых элементов осуществлялась на максимально информативном материале [4, 5, 27, 29, 33, 45, 52, 65, 67, 71]. Так, для первичной опухоли наиболее информативным является исследование образцов резекции. При этом максимального внимания и тщательного исследования заслуживают те случаи, в которых после лечения клиническими и лучевыми методами, а также при визуальной оценке резецированного материала опухоль не обнаруживается.

Одной из первых гистологических классификацией выраженности ОО (лечебного патоморфоза) была схема, предложенная Е.Ф. Лушниковым [11, 12, 13], согласно которой выделяют 4 степени лечебного патоморфоза, характеризующиеся следующими признаками:

• I (слабый) — дистрофические изменения отдельных опухолевых клеток;
• II (умеренный) — появление очагов некроза и дистрофические изменения опухолевых клеток;
• III (выраженный) — обширные поля некроза, резко выраженные дистрофические изменения опухолевых клеток, сохраняют жизнеспособность немногочисленные опухолевые клетки;
• IV (резко выраженный, полный) — отсутствие опухолевых элементов.

Одной из наиболее распространенных методик оценки лечебного патоморфоза на постсоветском пространстве стала схема Г.А. Лавниковой [8, 9, 10]. Она основана на учете изменения общей структуры опухоли на тканевом (соотношение строма/паренхима, структурная атипия) и клеточном уровне (степень дистрофии и полиморфизма клеток, митотическая активность). Данная классификация выделяет 4 степени ОО:

• I степень — более 50% опухолевой паренхимы сохранено;
• II степень — сохранено 20–50% опухолевой паренхимы;
• III степень — до 20% паренхимы опухоли сохранилось в виде отдельных очагов;
• IV степень — полное отсутствие опухолевой паренхимы.

Для объективизации оценки лечебного патоморфоза по Г.А. Лавниковой используется количественный показатель — индекс повреждения (ИП), рассчитываемый по формуле:

Пк — средний объем жизнеспособной опухолевой паренхимы (без лечения);

Пл — средний объем жизнеспособной опухолевой паренхимы (после лечения);

ИП — индекс повреждения в процентах (от 100 до 0).

Для определения индуцированных лечением некрозов в опухолевой ткани используется формула:

В — количество клеток в некрозе;

С — общее количество опухолевых клеток;

А — процент клеток в состоянии некроза по отношению ко всем опухолевым клеткам.

Для злокачественных опухолей костей A. Huvos [47, 48] была предложена 4-ступенчатая схема ОО, где:

• I степень: минимальные, преимущественно внутриклеточные, изменения в опухоли, общая площадь некротизированной опухолевой паренхимы не превышает 50%;
• II степень: некроз или организация некротизированной опухоли составляет 50–90% ее объема при наличии ее жизнеспособных участков;
• III степень: некроз или явления организации распространяются более чем на 90% объема опухоли при сохранении единичных опухолевых клеток или их групп, в том числе с выраженными дистрофическими изменениями;
• IV степень: тотальный некроз или организация опухоли без гистологически выявленных жизнеспособных опухолевых клеток.

Для оценки ОО пищевода была предложена схема A.M. Mandard и соавторов [55] (табл. 1), которая в последующем была успешно модифицирована для метастазов в печень [62]. Она включает 5 степеней регрессии опухоли (Tumor Regression Grade — TRG) в зависимости от наличия остаточных опухолевых клеток и степени фиброза. В отличие от классификации ВОЗ, которая делает различие только между полным ответом и регрессией опухоли более чем на 50%, эта система различает степени, при которых ограниченное число опухолевых клеток все еще идентифицируется. При оценке ОО также учитываются качественные изменения опухолевых клеток, такие как вакуолизация и/или эозинофилия цитоплазмы, явления пикноза ядер, некроз, а также степень воспалительной инфильтрации, в том числе наличие гигантских клеток.

Таблица 1 Степени регрессии опухоли в ответ на лечение по A.M. Mandard et al. (1994) [56]

Rubbia и соавторы [62], оценивая ответ метастазов печени на лечение, учитывали также относительную распространенность некроза: класс 0 соответствует отсутствию некроза, класс 1 — до 25%; класс 2 — 25–50%, класс 3 — 50–75%; класс 4 — более 75% площади опухоли в состоянии некроза. При множественных метастазах общая оценка осуществляется по худшему показателю. В качестве дополнительного показателя данные авторы обращают внимание на преимущественное распределение живых опухолевых клеток: в центре, диффузное по всему объему либо по периферии опухоли.

Классификация ОО по I.D. Miller и соавторам [58] была разработана с учетом показателей общей выживаемости пациентов в зависимости от степени патоморфологической регрессии опухоли, учитывающей при этом состояние лимфатических узлов. В классификации выделено пять степеней ОО, но только при полном отсутствии опухолевых клеток в первичной опухоли и в регионарных лимфатических узлах устанавливается полный ОО:

• I степень — малозаметные изменения отдельных опухолевых клеток без уменьшения их числа;
• II степень — незначительное уменьшение количества опухолевых клеток, но в целом клеточность опухоли остается высокой;
• III степень — сокращение числа опухолевых клеток вплоть до 90%;
• IV степень — на фоне выраженной (явной) регрессии опухоли выявляются лишь единичные небольшие гнезда опухолевых клеток;
• V степень — опухолевые клетки отсутствуют в первичной опухоли и лимфатических узлах.

Для количественной микроскопической оценки эффективности предоперационной (неоадъювантной) терапии больных со злокачественными новообразованиями предложена К.А. Галахиным и соавторами [4] семиступенчатая шкала, основанная на определении относительной доли жизнеспособной опухолевой ткани (ОДЖОТ):

• 0 степень — ОДЖОТ не менее 95% опухолевых клеток. Лечение неэффективно, результат плохой.
• I степень — ОДЖОТ от 75 до 95% опухолевых клеток. Лечение неудовлетворительное, результат несущественный.
• II степень — ОДЖОТ от 50 до 70% опухолевых клеток. Лечение низкой эффективности, результат посредственный.
• III степень — ОДЖОТ от 25 до 50% опухолевых клеток. Лечение средней эффективности, результат удовлетворительный.
• IV степень — ОДЖОТ от 10 до 25% опухолевых клеток. Лечение с эффектом выше среднего, результат хороший.
• V степень — ОДЖОТ менее 10% опухолевых клеток. Лечение высокой эффективности, результат очень хороший.
• VI степень — отсутствие сохранных опухолевых клеток. Лечение максимально высокой эффективности, результат отличный.

Кельнская система классификации регрессии опухоли (The Cologne Reg­res­sion Classification System), основанная на принципах классификации ВОЗ и выделяющая 4 класса ОО, изначально предназначалась для оценки карциномы легких [26, 43]. Она базируется на измерении соотношения объема жизнеспособных и некротически измененных элементов опухоли, дополняемых качественными показателями изменений, вызванных терапией. Последние включают в себя главным образом вы­ра­жен­ность фиброза, количество гистио­цитов, а в некоторых опухолях — наличие гигантских клеток резорбции. Эти и другие (неспецифические) явления, такие как присутствие лимфоцитов, гранулоцитов и эозинофилов оцениваются полуколичественно (слабая, умеренная и выраженная). Основными характеристиками классов регрессии опухоли являются:

• I класс — минимальная/отсутствие регрессии с сохранением более чем 50% жизнеспособных элементов опухоли;
• II класс — частичная регрессия с сохранением менее чем 50% и более чем 0% жизнеспособных опухолевых элементов;
• III класс — отсутствие жизнеспособных опухолевых элементов;
• IV класс — полная регрессия без каких-либо признаков опухолевого процесса.

Близкой по сути к Кельнской системе классификации регрессии является схема ОО, предложенная Shimosato и соавторами [66], в которой оценка ОО распространяется на лимфатические узлы:

• малая регрессия (классы I/II) с наличием метастазов в лимфатических узлах (ypN1);
• малая регрессия (классы I/II) без метастазов в лимфатические узлы (ypN0);
• выраженная регрессия (классы III/IV) с наличием метастазов в лимфатических узлах (ypN1);
• выраженная регрессия (классы III/IV) без метастазов в лимфатические узлы (ypN0).

Японским обществом исследований рака желудка (The Japanese Research Society for Gastric Cancer) разработана аналогичная классификации ВОЗ четырехуровневая система оценки ОО для рака пищевода, но с несколько иными критериями группировки [42, 68]:

• 1a — отсутствие резидуальных опухолевых элементов;
• 1b — сохранено менее 10% элементов опухоли;
• 2 — сохранено 10–50% элементов опухоли;
• 3 — сохранено 50% и более объема опухолевой ткани.

При ее использовании применительно к раку желудка [28, 66] и пищевода [42] было показано, что вероятность выживания значительно выше в случае регрессии опухоли более чем на ⅔.

Попытка объединить разные количественные и качественные признаки ОО и, таким образом, повысить объективность оценки лечебного патоморфоза и его прогностической значимости предпринята А.А. Суховерша и соавторами [20, 21]. Этот метод включает в себя определение объемов индуцированных терапией изменений опухоли, изменений объемов жизнеспособной, дистрофической и дискомплексированной ткани в остаточной опухоли, характеристики пролиферативной активности и апоптоза онкоцитов, характер и выраженность воспалительной реакции (табл. 2). Степень ОО по А.А. Суховерша и соавторам определяется по сумме балов: 0 степень — 0 баллов; I степень — 1–9 баллов; II степень — 10–18 баллов; III степень — 19–27 баллов. Такой многофакторный подход в оценке ОО, с точки зрения авторов, повышает объективность и прогностическую значимость метода, объясняет случаи ранней генерализации, местных рецидивов опухоли.

Таблица 2 Схема оценки лечебного патоморфоза опухоли по А.А. Суховерша и соавторам [20]

Гистологически в ОО можно выделить 2 основных этапа изменений — ранние и поздние [4]. Через 7 дней после начала антибластемного лечения в опухолях, независимо от их гистологической разновидности, можно наблюдать типичные дистрофические и альтеративные изменения паренхиматозных элементов на фоне выраженных сосудистых расстройств (стазы, резкое полнокровие, сладж-феномен, микротромбозы, плазмо- и геморрагии) и воспалительную инфильтрацию. Через 2 нед и более от начала неоадъювантной терапии очаги некроза окружаются волокнистой соединительной тканью, и возникает заместительный склероз, гиалиноз, миксоматоз. Вокруг групп опухолевых клеток образуются лимфоплазмоцитарные инфильтраты, появляются гигантские многоядерные клетки инородных тел и ксантомные клетки, образуются лимфоцитарные периваскулярные муфты. Следует особо отметить градиентный характер альтеративных изменений в опухоли, выраженность которых постепенно убывает от центра к ее периферии.

Описанные явления вполне можно характеризовать как стереотипную динамическую реакцию соединительной ткани на альтерацию опухолевой паренхимы, когда молодая пролиферирующая соединительная ткань замещает очаги некрозов и кровоизлияний (5–10-е сутки), а затем подвергается ремоделированию.

Доминирующей морфологической особенностью при умеренной и слабой степени ОО после неоадъювантной терапии злокачественных эпителиальных опухолей пищеварительной трубки является наличие больших площадей жизнеспособных опухолевых элементов, чередующихся с зонами некроза, с отсутствующими или незначительными участками фиброза. При высокой степени ОО с выраженными явлениями фиброза характерно резкое уменьшение или полное исчезновение опухолевых элементов. Это позволило выдвинуть концепцию [34, 39, 62], что некрозы опухолевой паренхимы, скорее всего, связаны с недостаточным кровоснабжением опухоли, в то время как цитотоксические эффекты химиотерапии реализуются с помощью других механизмов, таких как апоптоз.

Как уже упоминалось выше, в большинстве случаев ОО явления некроза или фиброза преобладают в центре, а жизнеспособные элементы опухоли располагаются преимущественно по ее периферии. Такая картина более заметна после хи­миотерапии в выростах по краям опухоли, где жизнеспособные опухолевые клетки соседствуют с неопухолевыми тканями [62]. Сохранность жизнеспособных опухолевых клеток на периферии новообразования может быть обусловлена более высоким гидростатическим давлением в этих участках и меньшей эффективностью лекарственной диффузии [44]. С практической стороны, обнаружение жизнеспособных клеток на периферии опухоли должно быть принято во внимание при определении объема резекции и может указывать на пределы одноигольной радиоабляции опухоли [69].

Оценка ОО подразумевает не только определение эффективности терапии, но и прогнозирование течения заболевания для планирования и коррекции последующих этапов лечения, а также определения целесообразности операции [30]. Четко показано, что в таких опухолях, как рак грудной железы [17, 25, 32, 34, 36] гистологический ответ на предоперационную химиотерапию прямо коррелирует с безрецидивной и общей выживаемостью. Высокая степень значимости гистологической оценки ОО как прогностического фактора подтверждена для опухолей двенадцатиперстной кишки, пищевода [55], карцином толстой кишки [31, 63] и ряда других новообразований.

Таким образом, оценка ОО является важным критерием в определении эффективности химио-/лучевой терапии и прогноза онкологического заболевания. Гистологическая оценка ОО на сегодня получила меньшее распространение, чем лучевые методы. Это связано, прежде всего, с трудоемкостью такого исследования и степенью объективности получаемых данных.

Гистологически исследуют лишь часть опухоли, а полученные данные экстраполируют на весь ее объем, предполагая, что изменения, индуцированные терапией, равномерно проявляются во всем ее объеме, что является весьма условным. Также не вполне объективной является оценка соотношения в опухоли жизнеспособной и некротической ткани, поскольку четкие границы между ними отсутствуют. Кроме того, учитывая то, что в опухоли могут наблюдаться спонтанные некрозы, оценка случаев, когда резидуальные опухолевые элементы после химио-/лучевой терапии составляют более 50%, является сомнительной для прогноза заболевания у конкретного пациента. Учет невысоких значений ОО представляет интерес при сравнении групп пациентов с опухолями одинаковой локализации, размеров и гистологического типа у пациентов, не получавших терапию.

Особо следует отметить, что поскольку опухоли различной органной принадлежности и гистологического типа обладают различными свойствами, то объемы резидуальных элементов в разных новообразованиях будут иметь различное прогностическое значение [47, 55, 62].

Основным гистологическим параметром ОО на сегодня является объемная доля сохранивших после лечения жизнеспособность опухолевых элементов. Другие параметры, такие как распространенность некроза, сосудистые изменения, воспалительную инфильтрацию, как правило, рассматривают как дополнительные факторы и оценивают качественно или полуколичественно. Однако понимание того, что для характеристики ОО важна не только оценка объема резидуальных опухолевых элементов, но и других факторов, заставляет исследователей искать пути для создания систем многофакторного анализа ОО.

Исходя из анализа данных литературы, а также опыта работы отдела патологической анатомии Национального института рака, наибольшую ценность гистологическая оценка ОО может иметь при случаях, когда с помощью лучевых методов не отмечают изменения размеров опухоли или это не возможно (внутрикостные опухоли); при резком уменьшении размеров опухоли для выявления остаточных мелких жизнеспособных опухолевых элементов; при сравнительной оценке различных способов терапии.

Если гистологическая оценка ОО проводится не непосредственно при микроскопии препарата наиболее доступными способами (например, с использованием окулярных сеток), то это резко увеличивает время для ее осуществления и приводит к значительному увеличению нагрузки на патолога. Особенно это касается использования систем многофакторной оценки ОО, таких как в методике А.А. Суховерша и соавторов [20, 21].

Учитывая, что при гистологической оценке ОО важным представляется целый ряд признаков, но их учет является крайне трудоемким и длительным, то широкое внедрение высокоэффективных многофакторных способов оценки гистологического ОО возможно лишь на базе автоматизированного анализа.

Исходя из известного факта, что в ряде случаев после достижения хорошего ОО через определенное время возникают рецидивы опухоли и отдаленные метастазы, которые бурно развиваются и проявляют высокую резистентность к терапии, по всей видимости, целесо­образно уделять внимание биологическим свойствам резидуальных опухолевых клеток, выявляемых иммуногистохимическими, молекулярными и генетическими маркерами. Вместе с тем при рассмотрении современное состояние вопроса о гистологическом ОО, обращает на себя внимание аспект, что, несмотря на сегодняшнюю «эпоху развитой иммуногистохимии, бурно развивающейся молекулярной биологии и генетики», эти технологии практически не находят места в оценке состояния остаточных элементов опухоли после неоадъювантной терапии. Немногочисленные исследования в этом направлении (например [14, 15, 16, 25, 36, 40, 53, 59, 73]) фрагментарны и неубедительны. Однако в силу гетерогенности неопластических клеток в опухоли часть из них проявляет определенную резистентность к повреждению, а часть подвергается необратимым изменениям. В связи с этим, с нашей точки зрения, свойства резидуальных опухолевых элементов должны представлять интерес для прогнозирования течения онкологического заболевания.

1. Алексеева М.Л., Гусарова Е.В., Муллабаева С.М., Понкратова Т.С. (2005) Онкомаркеры, их характеристика и некоторые аспекты клинико-диагностического использования (обзор литературы). Проблемы репродукции, 3: 65–78.

2. Василенко И.В., Садчиков В.Д., Галахин К.А. и др. (2001) Предрак и рак желудка. Киев.: Книга-плюс, 229 с.

3. Винтизенко С.И., Слонимская Е.М., Усынин Е.А., Стуканов С.Л. (2009) Использование UBC-теста в качестве уринологического маркера рака мочевого пузыря. Бюллетень сибирской медицины, 2: 113–118.

4. Галахин К.А., Курик Е.Г. (2000) Лечебный патоморфоз злокачественных опухолей пищеварительного тракта. Киев.: Книга-плюс, 176 с.

5. Галахин К.А., Югринов О.Г., Курик Е.Г. и др. (2000) Химиотерапевтический патоморфоз злокачественных опухолей. Укр. хіміотерапевт., 4 (8): 8–11.

6. Журкина О.В. (2007) Лактатдегидрогеназа крови и мочи при доброкачественных и злокачественных новообразованиях почки. Казанский медицинский журнал, 3: 241–243.

7. Кондратьев В.Б. (2000) Метастазы в кости: осложненные формы, гиперкальциемия, синдром компрессии спинного мозга, медикаментозное лечение. Практическая онкология, 2: 41–45.

8. Лавникова Г.А. (1976) Некоторые закономерности лучевого патоморфоза опухолей человека и их практическое использование. Вестн. АМН СССР, 6: 13–19.

9. Лавникова Г.А., Гош Т.Е., Талалаева А.В. (1978) Гистологический метод количественной оценки степени лучевого повреждения опухоли. Мед. радиол., 3: 6–9.

10. Лавникова Г.А. (1979) Гистологический метод количественной оценки терапевтического повреждения опухоли. Москва.: Методические рекомендации, 13 с.

11. Лушников Е.Ф. (1976) Терапевтический патоморфоз опухолей человека в практическом и теоретическом аспектах. Вестник АМН СССР, 6: 7–12.

12. Лушников Е.Ф. (1977) Лучевой патоморфоз опухолей человека. М.: Медицина, 328с.

13. Лушников Е.Ф. (1993) Лечебный патоморфоз опухолей. В книге Патологоанатомическая диагностика опухолей человека. Под ред. Н.А. Краевского, А.В. Смолянникова, Д.С. Саркисова М.: Медицина, 560 с.

14. Мазурик В.К., Мороз Б.Б. (2001) Проблемы радиобиологии и белок р53. Радиационная биология. Радиоэкология. 41(5): 548–572.

15. Максимов С.Я., Гусейнов К.Д., Косников А.Г. и др. (2003) Факторы риска возникновения злокачественных новообразований органов репродуктивной системы женщин. Вопросы онкологии, 49(4): 496–498.

16. Петров С.В., Непомнящая Е.М., Гусарева М.А. (2008) Прогностическое значение некоторых маркеров в меланоме кожи при различных методах лечения. Вопросы онкологии, 6: 744–748.

17. Рошин Е.М., Зубанова А.А., Колядина И.В. и др. (2010) Лечебный патоморфоз как критерий эффективности лечения и прогноза рака молочной железы. Медицинский альманах. РОНЦ РАМН, 3 (12): 48–53.

18. Семенова А.И. (2006) Гиперкальциемия и синдром распада опухоли. Практическая онкология, 7(2): 101–104.

19. Серов В.В. (1997) Учение о патоморфозе: прошлое и настоящее. Арх. патол., 4: 3–5.

20. Суховерша О.А., Біленький І.В., Чекан С.М. (2006) Спосіб оцінки лікувального патоморфозу злоякісної пухлини. Деклараційний патент на корисну модель. № 23830. Опуб. 11.06.2007, бюл. № 8.

21. Суховерша О.А., Біленький І.В., Чекан С.М., Коссе В.А. (2007) Оцінка хіміотерапевтичного патоморфозу недрібноклітинного раку легенів. Морфологія, 1(2): 82–90.

22. Adam R., Delvart V., Pascal G. et al. (2004) Rescue surgery for unresectable colorectal liver metastases down staged by chemotherapy: a model to predict long-term survival. Ann Surg., 240 (4): 644–657.

23. Adelstein D., Rice T., Becker M. et al. (1997) Use of concurrent chemotherapy, accelerated fractionation radiation and surgery for patients with esophageal carcinoma. Cancer, 80: 1011–1020.

24. Ajani J.A., Mansfield P.F., Janjan N. et al. (2004) Multi-institutional trial of preoperative chemoradiotherapy in patients with potentially resectable gastric carcinoma. Journal of Clinical Oncology, 22 (14): 2774–2780.

25. Archer C.D., Parton M., Smith I.E. et al. (2003) Early changes in apoptosis and proliferation following primary chemotherapy for breast cancer Br J Cancer. 15; 89(6): 1035–1041.

26. Baldus S., Monig S., Schroder W. et al. (2004) Regression of oesophageal carcinomas after neoadjuvant radiochemotherapy: criteria of the histopathological evaluation. Pathologe, 25: 421–427.

27. Bates B., Detterbeck F., Bernard S. et al. (1996) Concurrent radiation therapy and chemotherapy followed by esophagectomy for localized esophageal carcinoma. J. Clin. Oncol., 14: 156–163.

28. Becker K., Mueller J., Schulmacher C. et al. (2003) Histomorphology and grading of regression in gastric carcinoma treated with neoadjuvant chemotherapy. Cancer, 98: 1521–1530.

29. Bertheau P., Lerebours F., Mounier N. et al. (2005) Prognostic significance of a combined clinicopathologic score for response to primary systemic therapy in locally advanced breast cancer. Oncol Rep., 14 (2): 513–520.

30. Bollschweiler E., Hölscher A.H, Metzger R. (2010) Histologic tumor type and the rate of complete response after neoadjuvant therapy for esophageal cancer. Future Oncology, 6 (1): 25–35.

31. Bouzourene H., Bosman F.T., Seelentag W. et al. (2002) Importance of tumor regression assessment in predicting the outcome in patients with locally advanced rectal carcinoma who are treated with preoperative radiotherapy. Cancer, 94 (4): 1121–1130.

32. Bramwell V.H. (1997) The role of chemotherapy in the management of non-metastatic operable extremity osteosarcoma. Semin Oncol., 24 (5): 561–571.

33. Brown W., Thomas J., Gotley D. et al. (2004) Use of oesophagogastroscopy to assess the response of oesophageal carcinoma to neoadjuvant therapy. Br. J. Surg., 91: 199–204.

34. Chang J., Ormerod M., Powles T.J. et al. (2000) Apoptosis and proliferation as predictors of chemothe­rapy response in patients with breast carcinoma. Cancer, 89 (11): 2145–2152.

35. Chollet P., Amat S., Cure H. et al. (2002) Prognostic significance of a complete pathological response after induction chemotherapy in operable breast cancer. Br J Cancer, 86 (7): 1041–1046.

36. Darcy K.M., Birrer M.J. (2010) Translational research in the Gynecologic Oncology Group: evaluation of ovarian cancer markers, profiles, and novel therapies. Gynecol Oncol.; 117(3): 429–39.

37. Eisenhauer E.A., Therasse P., Bogaerts J. et al. (2009) New response evaluation criteria in solid tumours: Revised RECIST guideline (version 1.1). European journal of cancer, 45: 228–247

38. Fernandez F.G., Drebin J.A., Linehan D.C. et al. (2004) Five-year survival after resection of hepatic metastases from colorectal cancer in patients screened by positron emission tomography with F-18 fluorodeoxyglucose (FDG-PET). Ann Surg., 240 (3): 438–447.

39. Gourdier I., Crabbe L., Andreau K. et al. (2004) Oxaliplatin-induced mitochondrial apoptotic response of colon carcinoma cells does not require nuclear DNA. Oncogene, 23 (45): 7449–7457.

40. Grossman H.B., Tangen C.M., Cordon-Cardo C. et al. (2006) Evalution of Ki67, р53 and angiogenesis in patients enrolled in a randomized study of neoadjuvant chemotherapy with or without cystectomy: a Southwest Oncology Group Stydy. Oncol Rep. Oct; 16(4): 807–810.

41. Janjan N.A., Khoo V.S., Abbruzzese J. et al. (1999) Tumor downstaging and sphincter preservation with preoperative chemoradiation in locally advanced rectal cancer: The M.D. Anderson Cancer Center experience. Int J Radiat Oncol Biol Phys., 44: 1027–1038.

42. Japanese Society for Esophageal Diseases: Guidelines for the Clinical and Pathologic Studies on Carcinoma of the Esophagus (9th Edition). Kanehara and Co. Ltd, Tokyo, Japan (2001).

43. Junker K., Muller K., Bosse U. et al. (2003) Apoptosis and tumor regression in locally advanced non-small cell lung cancer with neoadjuvant therapy. Pathologe, 24: 214–219.

44. Heldin C.H., Rubin K., Pietras K. et al. (2004) High interstitial fluid pressure — an obstacle in cancer therapy. Nat Rev Cancer, 4 (10): 806–813.

45. Husband J.E., Schwartz L.H., Spencer J. et al. (2004) Evaluation of the response to treatment of solid tumours — a consensus statement of the International Cancer Imaging Society. Br J Cancer, 90(12): 2256–2260.

46. Huggia F.M. (1990) Overview of cancer related hypercalcemia: epidemiology and etiology. Semin. Oncol., 17: 3–9.

47. Huvos A.G., Rosen G., Dabska M., Marcove R.C. (1983) Mesenchymal chondrosarcoma a clinicopathologic analysis of 35 patients with emphasis on treatment. Cancer, 51 (7): 1230–1237.

48. Huvos A. G. (1991) Osteogenic sarcoma: pathologic assessment of preoperative (neoadjuvant) chemotherapy. In: Bone tumors: Diagnosis, treatment and prognosis. 2 nd edition, W.B.Saunders, Philadelphia: 122–128.

49. Pawlik T.M., Scoggins C.R., Zorzi D. et al. (2005) Effect of surgical margin status on survival and site of recurrence after hepatic resection for colorectal metastases. Ann Surg., 241 (5): 715–722. discussion 722–724.

50. Picci P., Böhling T., Bacci G., Ferrari S. et al. (1997). Chemotherapy-induced tumor necrosis as a prognostic factor in localized Ewing’s sarcoma of the extremities. J Clin Oncol.,15 (4): 1553–9.

51. Kaminsky-Forrett M.C., Conroy T., Luporsi E. et al. (1998) Prognostic implications of downstaging following preoperative radiation therapy for operable T3–T4 rectal cancer. Int J Radiat Oncol Biol Phys., 42: 935–941.

52. Kwok H., Bissett I.P, Hill G.L. (2007) Preoperative staging of rectal cancer. Int J Colorectal Dis, 15: 9–20.

53. Lazar A.A., Cole B.F., Bonetti M., Gelber R.D. (2010) Evaluation of treatment-effect heterogeneity using biomarkers measured on a continuous scale: subpopulation treatment effect pattern plot. J Clin Oncol. 10; 28(29): 4539–44.

54. Licitra L., Locati L.D., Cavina R. et al. (2003) Primary chemotherapy followed by anterior craniofacial resection and radiotherapy for paranasal cancer. Ann Oncol., 14 (3): 367–372.

55. Mandard A.M., Dalibard F., Mandard J.C. et al. (1994) Pathologic assessment of tumor regression after preoperative chemoradiotherapy of esophageal carcinoma. Clinicopathologic correlations. Cancer, 73 (11): 2680–2686.

56. Mentha G., Majno P., Gervaz P. et al. (2006) Results of inverse strategy using systemic chemotherapy first, liver resection second and primary tumour resection last for patients with advanced synchronous liver metastases from colorectal cancer (SCRLM). Br J Surg., 93: 872–878.

57. Miller A., Hoogstraten B., Staquet M., Winkler A. (1981) Reporting results of cancer treatment. Cancer, 47: 207–214.

58. Miller I.D., Payne S., Ogston K.N. (2002) A new histological grading system to assess response of breast cancer to primary chemotherapy. Int J Oncol., 20 (4): 791–796.

59. Moreno Garcia V., Cejas P., Feliu J. et al. (2009) Immunohistochemical analysis of tumor regression grade for rectal cancer after neoadjuvant chemoradiotherapy. J Clin Oncol, 27 (suppl; abstr e22089).

60. Motzer R..J., Masumdar M., Bacic J. et al. (1999) Survival and prognostic stratification of 670 patients with advanced renal cell carcinoma. J. Clin. Oncol., 17 (8): 2530–2540.

61. Ribeiro A., Franceschi D., Parra J. et al. (2006) Endoscopic ultrasound restaging after neoadjuvant chemotherapy in esophageal cancer. Am. J. Gastroenterol, 101: 1216–1221.

62. Rubbia-Brandt L., Giostra E., Brezault C. et al. (2007) Importance of histological tumor response assessment in predicting the outcome in patients with colorectal liver metastases treated with neo-adjuvant chemotherapy followed by liver surgery. Ann Oncol., 18 (2): 299–304.

63. Rullier A., Laurent C., Vendrely V. et al. (2005) Impact of colloid response on survival after preoperative radiotherapy in locally advanced rectal carcinoma. Am J Surg Pathol., 29 (5): 602–606.

64. Sarkaria I., Rizk N., Bains M. et al. (2009) Post-treatment endoscopic biopsy is a poor-predictor of pathologic response in patients undergoing chemoradiation therapy for esophageal cancer. Ann. Surg., 249: 764–767.

65. Schott A.F., Roubidoux M.A., Helvie M.A. et al. (2005) Clinical and radiologic assessments to predict breast cancer pathologic complete response to neoadjuvant chemotherapy. Breast Cancer Res Treat., 92 (3): 231–238.

66. Schneider P., Baldus S., Metzger R. et al. (2005) Histomorphologic tumor regression and lymph node metastases determine prognosis following neoadjuvant radiochemotherapy for esophageal cancer: implications for response classification. Ann. Surg., 242: 684–692.

67. Schneider P., Metzger R., Schaefer H. et al. (2008) Response evaluation by endoscopy, rebiopsy, and endoscopic ultrasound does not accurately predict histopathologic regression after neoadjuvant chemoradiation for esophageal cancer. Ann. Surg., 248: 902–908.

68. Shimosato Y., Oboshi S., Baba K. (1971) Histological evaluation of effects of radiotherapy and chemo-therapy for carcinomas. Jpn. J. Clin. Oncol., 1: 19–35.

69. Solbiati L., Livraghi T., Goldberg S.N. et al. (2001) Percutaneous radio-frequency ablation of hepatic metastases from colorectal cancer: long-term results in 117 patients. Radiology, 221 (1): 159–166.

70. Theodoropoulos G., Wise W.E., Padmanabhan A. et al. (2002) T-level downstaging and complete pathologic response after preoperative chemoradiation for advanced rectal cancer result in decreased recurrence and improved disease-free survival. Dis Colon Rectum, 45: 895–903.

71. Therasse P., Arbuck S.G., Eisenhauer E.A. et al. (2000) New guidelines to evaluate the response to treatment in solid tumors. European Organization for Research and Treatment of Cancer, National Cancer Institute of the United States, National Cancer Institute of Canada. J Natl Cancer Inst, 92 (3): 205–216.

72. Yonemura Y., Kinoshita K., Fujimura T. et al. (1996) Correlation of the histological effects and survival after neoadjuvant chemotherapy on gastric cancer patients. Hepatogastroenterology, 43: 1260–1272.

73. Yuen P.W., Man M., Lam K.Y., Kwong Y.L. (2002) Clinicopathological significance of pi6 gene expression in the surgical treatment of head and neck squamosus cell carcinomas. J. Clin. Pathol., 55 (1): 58–60.

О.М. Грабовий, Т.О. Тарасова, М.В. Кошубарова

Національний інститут раку, Київ

Резюме. Оцінка відповіді пухлини на лікування (ВП) є важливим критерієм ефективності хіміо-/променевої терапії та прогнозу онкологічного захворювання. Променеві та клінічні методи, надаючи цінну інформацію, все ж не дають повної характеристики ВП і мають бути доповнені гістологічним дослідженням, яке, окрім детальної оцінки ефективності терапії, значно підвищує достовірність прогнозу. Основним гістологічним параметром при оцінці ВП сьогодні є об’єм пухлинних елементів, що зберегли життєздатність. Однак розуміння того, що для характеристики ВП важлива не тільки оцінка обсягу резидуальних пухлинних елементів, а й інших ознак, змушує дослідників шукати шляхи для створення систем багатофакторного аналізу ВП, придатних для широкого повсякденного використання в медичній практиці.

Ключові слова: відповідь пухлини на лікування, гістологія, лікувальний патоморфоз

A.N. Grabovoy, T.O. Tarasova, M.V. Koshubarova

National Cancer Institute, Kiev

Summary. Assessment of tumor response to treatment (TR) is an important criterion for the effectiveness of chemo-/radiation the­rapy and prognosis of oncological disease. Ray and clinical methods, providing valuable information, yet do not give the full characteristics of TR and should be supplemented by histological examination, which in addition to a detailed assessment of the effectiveness of therapy, significantly improves the accuracy of prediction of disease. The main histological parameter in the evaluation of TR today is the amount of viable tumor-treasured items. However, understanding what is important to characterize the TR is not only an estimate of the amount of residual tumor elements, but other features, makes the researchers look for ways to create a multivariate analysis, TR systems are suitable for a wide general use in medical practice.

Key words: tumor response to treatment, histology, treatment pathomorphosis.

источник

Оценка эффективности различных режимов неадъювантной химиотерапии при местно-распространенном раке молочной железы

Несмотря на известные успехи в ранней ди­агностике рака молочной железы (РМЖ), до сих пор у 30—40% первичных больных заболевание является местно-распространенным уже к момен­ту обращения и требует предоперационной (неоадъювантной) терапии для расширения возмож­ностей дальнейшего радикального лечения. Целью исследования является оценка эффе­ктивности различных методов неоадъювантной терапии при местно-распространенном РМЖ. Рандомизация применялась после стратифи­кации больных РМЖ по стадиям. В исследование вошли 622 больные репродуктивного возраста (не старше 55 лет) местно-распространенным РМЖ (см. схему).

К 1-й группе (n=247) были отнесены боль­ные, подвергшиеся неоадъювантной химиоте­рапии (ХТ) в сочетании с лучевой терапией (ЛТ), в дальнейшем им планировалось опера­тивное лечение — мастэктомия. Всем им прово­дили курсы полихимиотерапии по схемам CMF или TMF. Неоадъювантная ХТ по схеме CMF: циклофосфан по 200 мг в течение 14 дней ежедневно внутримышечно с 1-го дня курса, 5-фторурацил 600 мг и метотрексат 40 мг внут­ривенно в 1-й и 8-й дни курса; всего от 2 до 4 курсов с интервалом 4—6 нед. Неоадъювантная XT по схеме TMF: тиотеф по 20 мг через день в течение 14 дней до суммарной дозы 120 мг, 5-фторурацил 750 мг и метотрексат 40 мг внут­ривенно в 1-й и 8-й дни курса; всего от 2 до 4 курсов с интервалом 4—6 нед.

Одновременно больные подвергались ЛТ на аппарате Рокус (С 060). Пораженную молочную железу облуча­ли тангенциально ежедневно, разовая очаговая доза составляла 2 Гр, суммарная (СОД) — 60 Гр. Зоны лимфооттока (подмышечные, надключич­ные, подключичные) облучали по 2 Гр до СОД 40 Гр. При локализации опухоли во внутренних или центральных квадрантах облучали парастернальную зону до СОД 30 Гр. Через 10—14 дней по окончании курса неоадъювантной ХТ, но во время проведения ЛТ, больных обследова­ли: оценивали степень регресса опухоли и реги­онарных лимфатических узлов и решали вопрос о повторном курсе химиотерапии.

Во 2-ю группу (n=229) вошли пациентки, по­лучавшие одну ЛТ по той же методике с возмож­ным последующим хирургическим пособием. Курс ЛТ занимал 2—2,5 мес. В группу больных (вне рандомизации), полу­чавших только неоадъювантную ХТ, вошли 146 пациенток. Всем им проводилась полихимиотера­пия по схемам CMF или TMF по вышеописанной методике.

Для изучения ответа опухоли на неоадъю­вантную терапию оценивали непосредственные и отдаленные результаты лечения. Непосредст­венные результаты лечения оценивали клиниче­ски (пальпация), маммографически и патоморфологически (оценка степени регресса опухо­ли), отдаленные — по показателям 10-летней выживаемости. После проведенного неоадъювантного лече­ния операбельными в 1-й группе были признаны 173 (70,0%) женщины, а во 2-й — 131 (57,2%) больная. Сравнение эффективности различных видов неоадъювантного лечения двух групп боль­ных проведено с учетом факторов, характеризую­щих динамику опухолевого процесса.

Дизайн исследования: «Предоперационная ХТ’ CMF—TMF в сочетании с лучевой терапией» против «Предоперационная ЛТ» (1985—1991 гг.)

Для изучения ответа опухоли на неоадъювантную терапию использовали метод клинической оценки опухоли (табл. 1) и маммографическое исследование. Маммография оказалась недостаточно эф­фективным методом оценки ответа опухоли на неоадъювантную ХТ из-за низкой чувствительно­сти: участки фиброза на месте первичной опухоли при маммографии часто интерпретировались как остаточная опухоль (табл. 2).

Таблица 1. Клиническая оценка степени регресса опухоли в зависимости от вида неоадъювантной терапии (число больных)

Таблица 2. Маммографическая оценка степени регресса опухоли в зависимости от вида неоадъювантной терапии (число больных)

Общая выживаемость больных местно-распространенным РМЖ в зависимости от величины клинического (а) и морфологического (б) регресса опухоли после неоадъювантного лечения (p

Материалы сайта могут воспроизводиться только с письменного разрешения редакции

источник