Саус парк шоу о раке груди

«Шоу о раке груди» (англ. Breast Cancer Show Ever ) — эпизод 1209 (№ 176) сериала «South Park», премьера которого состоялась 15 октября 2008 года [1] .

Во время доклада Венди о раке груди Картман постоянно прерывает её своими насмешками и шутками. Венди жалуется Мистеру Гаррисону и просит его сделать что-нибудь с этой напастью, которая с каждой неделей лишь разрастается. Учитель лишь устало просит Картмана прекратить насмешки, на что Картман отвечает очередной шуткой. Взбешенная Венди вызывает Картмана на бой после школы, обещая «выбить из него всё дерьмо». Картман относится к этому иронически и на показ всем лишь дразнит Венди.

Однако в течение дня Картман начинает чувствовать страх и понимает, что если его побьёт девчонка, то все «начнут считать тебя педиком» (слова Баттерса). Он пытается извиниться перед Венди и просит её отменить бой, на что она требует, чтобы Эрик при всех извинился и признал свою неправоту. Картман делает всё возможное, чтобы переубедить её, — даже ест свои трусы, чтобы доказать, насколько он отчаивается и признаёт свою неправоту. Однако он не извиняется публично, что лишний раз убеждает Венди в том, что Картман нисколько не искренен.

На последнем уроке Эрик с ужасом глядит на часы и старается придумать план побега. Всем ученикам не терпится увидеть бой, однако Клайд жалуется, что не сможет прийти, потому что он наказан и остаётся после уроков в дисциплинарном классе. Картман отчаянно бежит к доске и испражняется на стол учителя. В наказание он тоже попадает в дисциплинарный класс, откуда его должна забрать мать.

Картман с облегчением сидит в классе, пока мальчики подозревают его в том, что он нарочно всё подстроил, чтобы избежать драки. Картман отрицает это и утверждает, что он сделал это лишь потому, что «он крут». Баттерс его поддерживает и говорит, что «Эрик не боится драться и придёт завтра». Картман с ужасом узнаёт, что завтра утром перед школой все дети соберутся, чтобы посмотреть бой. За окном Картман видит Венди, которая угрожает ему.

Вечером в доме Венди родители вызывают дочь на разговор. Спустившись, она с удивлением обнаруживает на диване маму Картмана и его самого в слезах. Родители Венди убеждены, что она угрожала Эрику побить его, и требуют у неё извиниться перед ним. После того как Венди попросила прощения, Картман, пока взрослые не видят, всячески дразнит Венди, показывая ей язык и средний палец.

На следующее утро все собравшиеся дети с удивлением видят, как Венди проходит мимо Картмана. Тот издевается над ней и доказывает всем, что он сильнее и круче её.

На уроке, Картман выступает с докладом о том, что рак груди не является такой уж страшной болезнью, и высказывает доводы, которые оскорбляют чувства Венди. Сама же Венди потрясена тем, что Картман, даже побив её в её же игре, не останавливается, продолжая издеваться и мучать её. Она с отчаянными криками спрашивает Картмана, зачем он это делает, и в этот миг её вызывает директор.

В кабинете директора между Венди и директором происходит разговор, в котором авторы заложили мораль серии. Директриса школы оказывается одной из больных раком, которым удалось его победить и выжить. Она говорит Венди, что рак можно описать как «жирного маленького отростка, с которым обязательно надо сражаться, потому как если не показать ему, что ты имеешь власть, то он и дальше будет мучать тебя и разрастаться ещё больше; он не играет по правилам, так и ты не следуй им». Директриса таким образом морально побуждает Венди к драке с Картманом, и в конце концов та решает побить его.

Во дворе Эрик играет в мяч с ребятами, когда прибегает Баттерс и сообщает, что Венди всё же будет с ним сражаться. Эрик в ступоре видит, как к нему приближается Венди. Картман всё ещё напоказ окружающим пытается выглядеть круто, и когда Венди подходит вплотную, шёпотом напоминает ей, что если она будет драться, то он наябедничает своей маме. Но Венди всё равно, и она собирает волосы, чтобы драться.

Бой начинается, причём у Венди явное преимущество, и в конце концов, побив Картмана, она уходит с площадки. Лицо Эрика превращается в беззубую кроваво-синюю жижу, Картман плачет и говорит всем, что теперь его никто не будет уважать и все будут его презирать из-за того, что его побила девчонка. Однако, все мальчики лишь говорят, что они никогда и не считали его крутым и всегда презирали его, так что ничего не изменилось. Картман воспринял это как попытку его утешить и ушёл довольный тем, что друзья считают его крутым, несмотря ни на что.

• Картман уже дрался (примечательно, что на том же месте — на заднем дворе школы) в эпизоде «Извинения перед Джесси Джексоном».
• Название «Breast Cancer Show Ever» — это игра слов: сочетание «Best Show Ever» («лучшее шоу всех времён») и «Breast Cancer» («рак груди»).
• Рядом с наказанным Картманом в библиотеке сидит рыжий мальчик из эпизода «Рыжие дети».
• Впервые показывают комнату Венди — она подчеркнутно-стереотипна: розовые стены, цветочки, игрушки, сердечки, единорог.
• На двери комнаты Венди висит плакат Cirque du Soleil — это отсылка к эпизоду «Пятерняшки 2000».
• Стэн верит, что Венди боится драться с Картманом, что достаточно странно. Из показанных эпизодов видно, что Венди — весьма решительная и принципиальная девочка, в то время как трусливость Картмана и его склонность ко лжи более всего известны его друзьям.
• Картман в очередной раз забывает, что не умеет драться — беспокоиться он начинает только после того, как Баттерс подсказывает ему, что Венди может его побить.
• На что способна по-настоящему разозлённая Венди, уже показывалось в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома» — тогда она при помощи сложной многоходовки избавилась от учительницы, в которую влюбился Стэн.
• Когда Картман начинает дразнить Вэнди в её доме, можно заметить фотографию на стене, где Вэнди стоит рядом со своей бабушкой (возможно с той, которая умерла в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома»).

• Наказание Картмана отсылает к фильму «Клуб „Завтрак“» : пятеро наказанных коротают время в библиотеке. Картман занимает «место» хулигана Бендера.
• Реплика Венди в конце драки «I’ve finished!» — пародия на финальную сцену фильма «Нефть»
• Драка в конце серии пародирует последний бой из фильма «Большой куш». Музыкальная композиция, играющая во время боя, — аллюзия на инструментал «Fuckin’ In The Bushes» группы Oasis, который звучит всё в том же бою из фильма.
• Сюжет серии в каких-то частях (попытка извиниться, попытка откупиться, взгляд на часы с ужасом) повторяет сюжет фильма «Ровно в 3».
• Фраза Биби Стивенс в конце урока — «Врежь ему посильнее, Венди!» — отсылка к фильму «Город грехов».
• В серии Картман использует психологическую проекцию (возможно, бессознательно).

Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г’ишка, т’убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.

источник

Ты — не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: «Истинное обустройство мира».
http://noslave.org

«Шоу о раке груди» (англ. Breast Cancer Show Ever ) — эпизод 1209 (№ 176) сериала «South Park», премьера которого состоялась 15 октября 2008 года [1] .

Во время доклада Венди о раке груди Картман постоянно прерывает её своими насмешками и шутками. Венди жалуется Мистеру Гаррисону и просит его сделать что-нибудь с этой напастью, которая с каждой неделей лишь разрастается. Учитель лишь устало просит Картмана прекратить насмешки, на что Картман отвечает очередной шуткой. Взбешенная Венди вызывает Картмана на бой после школы, обещая «выбить из него всё дерьмо». Картман относится к этому иронически и на показ всем лишь дразнит Венди.

Однако в течение дня Картман начинает чувствовать страх и понимает, что если его побьёт девчонка, то все «начнут считать тебя педиком» (слова Баттерса). Он пытается извиниться перед Венди и просит её отменить бой, на что она требует, чтобы Эрик при всех извинился и признал свою неправоту. Картман делает всё возможное, чтобы переубедить её, — даже ест свои трусы, чтобы доказать, насколько он отчаивается и признаёт свою неправоту. Однако он не извиняется публично, что лишний раз убеждает Венди в том, что Картман нисколько не искренен.

На последнем уроке Эрик с ужасом глядит на часы и старается придумать план побега. Всем ученикам не терпится увидеть бой, однако Клайд жалуется, что не сможет прийти, потому что он наказан и остаётся после уроков в дисциплинарном классе. Картман отчаянно бежит к доске и испражняется на стол учителя. В наказание он тоже попадает в дисциплинарный класс, откуда его должна забрать мать.

Картман с облегчением сидит в классе, пока мальчики подозревают его в том, что он нарочно всё подстроил, чтобы избежать драки. Картман отрицает это и утверждает, что он сделал это лишь потому, что «он крут». Баттерс его поддерживает и говорит, что «Эрик не боится драться и придёт завтра». Картман с ужасом узнаёт, что завтра утром перед школой все дети соберутся, чтобы посмотреть бой. За окном Картман видит Венди, которая угрожает ему.

Вечером в доме Венди родители вызывают дочь на разговор. Спустившись, она с удивлением обнаруживает на диване маму Картмана и его самого в слезах. Родители Венди убеждены, что она угрожала Эрику побить его, и требуют у неё извиниться перед ним. После того как Венди попросила прощения, Картман, пока взрослые не видят, всячески дразнит Венди, показывая ей язык и средний палец.

На следующее утро все собравшиеся дети с удивлением видят, как Венди проходит мимо Картмана. Тот издевается над ней и доказывает всем, что он сильнее и круче её.

На уроке, Картман выступает с докладом о том, что рак груди не является такой уж страшной болезнью, и высказывает доводы, которые оскорбляют чувства Венди. Сама же Венди потрясена тем, что Картман, даже побив её в её же игре, не останавливается, продолжая издеваться и мучать её. Она с отчаянными криками спрашивает Картмана, зачем он это делает, и в этот миг её вызывает директор.

В кабинете директора между Венди и директором происходит разговор, в котором авторы заложили мораль серии. Директриса школы оказывается одной из больных раком, которым удалось его победить и выжить. Она говорит Венди, что рак можно описать как «жирного маленького отростка, с которым обязательно надо сражаться, потому как если не показать ему, что ты имеешь власть, то он и дальше будет мучать тебя и разрастаться ещё больше; он не играет по правилам, так и ты не следуй им». Директриса таким образом морально побуждает Венди к драке с Картманом, и в конце концов та решает побить его.

Во дворе Эрик играет в мяч с ребятами, когда прибегает Баттерс и сообщает, что Венди всё же будет с ним сражаться. Эрик в ступоре видит, как к нему приближается Венди. Картман всё ещё напоказ окружающим пытается выглядеть круто, и когда Венди подходит вплотную, шёпотом напоминает ей, что если она будет драться, то он наябедничает своей маме. Но Венди всё равно, и она собирает волосы, чтобы драться.

Бой начинается, причём у Венди явное преимущество, и в конце концов, побив Картмана, она уходит с площадки. Лицо Эрика превращается в беззубую кроваво-синюю жижу, Картман плачет и говорит всем, что теперь его никто не будет уважать и все будут его презирать из-за того, что его побила девчонка. Однако, все мальчики лишь говорят, что они никогда и не считали его крутым и всегда презирали его, так что ничего не изменилось. Картман воспринял это как попытку его утешить и ушёл довольный тем, что друзья считают его крутым, несмотря ни на что.

• Картман уже дрался (примечательно, что на том же месте — на заднем дворе школы) в эпизоде «Извинения перед Джесси Джексоном».
• Название «Breast Cancer Show Ever» — это игра слов: сочетание «Best Show Ever» («лучшее шоу всех времён») и «Breast Cancer» («рак груди»).
• Рядом с наказанным Картманом в библиотеке сидит рыжий мальчик из эпизода «Рыжие дети».
• Впервые показывают комнату Венди — она подчеркнутно-стереотипна: розовые стены, цветочки, игрушки, сердечки, единорог.
• На двери комнаты Венди висит плакат Cirque du Soleil — это отсылка к эпизоду «Пятерняшки 2000».
• Стэн верит, что Венди боится драться с Картманом, что достаточно странно. Из показанных эпизодов видно, что Венди — весьма решительная и принципиальная девочка, в то время как трусливость Картмана и его склонность ко лжи более всего известны его друзьям.
• Картман в очередной раз забывает, что не умеет драться — беспокоиться он начинает только после того, как Баттерс подсказывает ему, что Венди может его побить.
• На что способна по-настоящему разозлённая Венди, уже показывалось в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома» — тогда она при помощи сложной многоходовки избавилась от учительницы, в которую влюбился Стэн.
• Когда Картман начинает дразнить Вэнди в её доме, можно заметить фотографию на стене, где Вэнди стоит рядом со своей бабушкой (возможно с той, которая умерла в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома»).

• Наказание Картмана отсылает к фильму «Клуб „Завтрак“» : пятеро наказанных коротают время в библиотеке. Картман занимает «место» хулигана Бендера.
• Реплика Венди в конце драки «I’ve finished!» — пародия на финальную сцену фильма «Нефть»
• Драка в конце серии пародирует последний бой из фильма «Большой куш». Музыкальная композиция, играющая во время боя, — аллюзия на инструментал «Fuckin’ In The Bushes» группы Oasis, который звучит всё в том же бою из фильма.
• Сюжет серии в каких-то частях (попытка извиниться, попытка откупиться, взгляд на часы с ужасом) повторяет сюжет фильма «Ровно в 3».
• Фраза Биби Стивенс в конце урока — «Врежь ему посильнее, Венди!» — отсылка к фильму «Город грехов».
• В серии Картман использует психологическую проекцию (возможно, бессознательно).

– Мы просто гуляли. – Честно ответила я. – И вот их искали. – Улыбнувшись «найдёнышам», показала на них рукой.
– Но ты ведь живая? – не мог успокоиться спаситель.
– Да, но я уже не раз здесь была. – Спокойно ответила я.
– Ой, только не здесь, а «наверху»! – смеясь, поправила меня моя подружка. – Сюда мы бы точно не возвращались, правда же?
– Да уж, я думаю, этого хватит надолго. Во всяком случае – мне. – меня аж передёрнуло от недавних воспоминаний.
– Вы должны отсюда уйти. – Опять мягко, но уже более настойчиво сказал юноша. – Сейчас.
От него протянулась сверкающая «дорожка» и убежала прямо в светящийся туннель. Нас буквально втянуло, даже не успев сделать ни шагу, и через какое-то мгновение мы оказались в том же прозрачном мире, в котором мы нашли нашу кругленькую Лию и её маму.
– Мама, мамочка, папа вернулся! И Велик тоже. – маленькая Лия кубарем выкатилась к нам навстречу, крепко прижимая к груди красного дракончика.. Её кругленькая мордашка сияла солнышком, а сама она, не в силах удержать своего бурного счастья, кинулась к папе и, повиснув у него на шее, пищала от восторга.
Мне было радостно за эту, нашедшую друг друга, семью, и чуточку грустно за всех моих, приходящих на земле за помощью, умерших «гостей», которые уже не могли друг друга так же радостно обнять, так как не принадлежали тем же мирам.
– Ой, папулечка, вот ты и нашёлся! А я думала, ты пропал! А ты взял и нашёлся! Вот хорошо-то как! – аж попискивала от счастья сияющая девчушка.
Вдруг на её счастливое личико налетела тучка, и оно сильно погрустнело. И уже совсем другим голосом малышка обратилась к Стелле:
– Милые девочки, спасибо вам за папу! И за братика, конечно же! А вы теперь уже уходить будете? А ещё когда-то вернётесь? Вот ваш дракончик, пожалуйста! Он был очень хороший, и он меня очень, очень полюбил. – казалось, что прямо сейчас бедная Лия разревётся навзрыд, так сильно ей хотелось подержать ещё хоть чуть-чуть этого милого диво-дракончика. А его вот-вот увезут и уже больше не будет.
– Хочешь, он ещё побудет у тебя? А когда мы вернёмся, ты его нам отдашь обратно? – сжалилась над малышкой Стелла.
Лия сначала ошалела от неожиданно свалившегося на неё счастья, а потом, не в состоянии ничего сказать, так сильно закивала головкой, что та чуть ли не грозилась отвалиться.
Простившись с радостным семейством, мы двинулись дальше.
Было несказанно приятно опять ощущать себя в безопасности, видеть тот же, заливающий всё вокруг радостный свет, и не бояться быть неожиданно схваченной каким-то страшно-кошмарным ужастиком.
– Хочешь ещё погулять? – совершенно свежим голоском спросила Стелла.
Соблазн, конечно же, был велик, но я уже настолько устала, что даже покажись мне сейчас самое что ни есть большое на земле чудо, я наверное не смогла бы этим по-настоящему насладиться.
– Ну ладно, в другой раз! – засмеялась Стелла. – Я тоже устала.
И тут же, каким-то образом, опять появилось наше кладбище, где, на той же скамеечке, дружно рядышком сидели наши бабушки.
– Хочешь покажу что-то. – тихо спросила Стелла.
И вдруг, вместо бабушек появились невероятно красивые, ярко сияющие сущности. У обоих на груди сверкали потрясающие звёзды, а у Стеллиной бабушки на голове блистала и переливалась изумительная чудо-корона.
– Это они. Ты же хотела их увидеть, правда? – я ошалело кивнула. – Только не говори, что я тебе показывала, пусть сами это сделают.
– Ну, а теперь мне пора. – грустно прошептала малышка. – Я не могу идти с тобой. Мне уже туда нельзя.
– Я обязательно приду к тебе! Ещё много, много раз! – пообещала от всего сердца я.
А малышка смотрела мне вслед своими тёплыми грустными глазами, и казалось, всё понимала. Всё, что я не сумела нашими простыми словами ей сказать.

Всю дорогу с кладбища домой я безо всякой причины дулась на бабушку, притом злясь за это на саму себя. Я была сильно похожа на нахохлившегося воробья, и бабушка прекрасно это видела, что, естественно, меня ещё больше раздражало и заставляло глубже залезть в свою «безопасную скорлупу». Скорее всего, это просто бушевала моя детская обида за то, что она, как оказалось, многое от меня скрывала, и ни чему пока не учила, видимо считая меня недостойной или не способной на большее. И хотя мой внутренний голос мне говорил, что я тут кругом и полностью не права, но я никак не могла успокоиться и взглянуть на всё со стороны, как делала это раньше, когда считала, что могу ошибаться.
Наконец, моя нетерпеливая душа дольше выдержать молчание была не в состоянии.
– Ну и о чём вы так долго беседовали? Если, конечно, мне можно это знать. – обиженно буркнула я.
– А мы не беседовали – мы думали, – спокойно улыбаясь ответила бабушка.
Казалось, она меня просто дразнит, чтобы спровоцировать на какие-то, ей одной понятные, действия.
– Ну, тогда, о чём же вы там вместе «думали»? – и тут же, не выдержав, выпалила: – А почему бабушка Стеллу учит, а ты меня – нет. Или ты считаешь, что я ни на что больше не способна?
– Ну, во-первых, брось кипятиться, а то вон уже скоро пар пойдёт. – опять спокойно сказала бабушка. – А, во-вторых, – Стелле ещё долго идти, чтобы до тебя дотянуться. И чему же ты хочешь, чтобы я учила тебя, если даже в том, что у тебя есть, ты пока ещё совсем не разобралась. Вот разберись – тогда и потолкуем.
Я ошалело уставилась на бабушку, как будто видела её впервые. Как это Стелле далеко до меня идти. Она ведь такое делает. Столько знает. А что – я? Если что-то и делала, то всего лишь кому-то помогала. А больше и не знаю ничего.
Бабушка видела моё полное смятение, но ни чуточки не помогала, видимо считая, что я должна сама через это пройти, а у меня от неожиданного «положительного» шока все мысли, кувыркаясь, пошли наперекосяк, и, не в состоянии думать трезво, я лишь смотрела на неё большими глазами и не могла оправиться от свалившихся на меня «убийственных» новостей.
– А как же «этажи». Я ведь никак не могла сама туда попасть. Это ведь Стеллина бабушка мне их показала! – всё ещё упорно не сдавалась я.
– Ну, так ведь для того и показала, чтобы сама попробовала, – констатировала «неоспоримый» факт бабушка.
– А разве я могу сама туда пойти. – ошарашено спросила я.
– Ну, конечно же! Это самое простое из того, что ты можешь делать. Ты просто не веришь в себя, потому и не пробуешь.
– Это я не пробую. – аж задохнулась от такой жуткой несправедливости я. – Я только и делаю, что пробую! Только может не то.
Вдруг я вспомнила, как Стелла много, много раз повторяла, что я могу намного больше. Но могу – что. Я понятия не имела, о чём они все говорили, но теперь уже чувствовала, что начинаю понемножку успокаиваться и думать, что в любых трудных обстоятельствах мне всегда помогало. Жизнь вдруг показалась совсем не такой уж несправедливой, и я понемногу стала оживать.
Окрылённая положительными новостями, все последующие дни я, конечно же, «пробовала». Совершенно себя не жалея, и вдребезги истязая своё, и так уже измождённое, физическое тело, я десятки раз шла на «этажи», пока ещё не показываясь Стелле, так как желала сделать ей приятный сюрприз, но при этом не ударить лицом в грязь, сделав какую-нибудь глупую ошибку.

источник

В ночь с 29 на 30 октября вышла 6 серия 19 сезона американского мультсериала «Южный парк». В ней создатели по старинке едко насмехаются над актуальным, в этот раз — над темой гомосексуализма и гомофобии. В русском коммьюнити комедийного шоу такое решение не оценили.

Весь 19 сезон сценаристы «Южного парка» проезжаются по пересекающимся историям: политкорректности, толерантности, бодипозитиву, критицизму, благотворительности, а теперь и гомосексуальности. Старая гвардия фанатов недовольна таким раскладом, так как в мультсериале стало меньше неадекватного юмора и больше смысла с тонкими шутками. Плюс ко всему добавилась четкая сюжетная линия со сквозными персонажами и гэгами, идущими из эпизода в эпизод. На западе, напротив, подобный подход оценили: IGN рецензирует каждую выходящую серию, и пока что итоговая оценка не падала ниже 7 баллов.

6 эпизод называется «Твик + Крейг» и раскрывает тему однополой любви между давно знакомыми персонажами. Точнее как — между четвероклассниками нет никаких чувств, просто однажды они становятся героями рисунков в жанре «яой». Это когда азиатские художники изображают двух мужчин как героев-любовников, хотят они того или нет. Специально для этого, за несколько дней до выхода серии, Трей Паркер и Мэтт Стоун обратились к творческой части фанатов, чтобы им прислали рисунки в таком стиле. Долго ждать не пришлось: еще с момента выхода серии «Твик против Крейга» в 1999 году, мальчики стали популярны у авторов фанфиков и любителей рисовать всякое эротическое безобразие. В итоге для этого была заведена отдельная страница, раскрывающая подробности и догадки о возможных отношениях двух приятелей.

С самого начала нового сезона стоило ждать, что создатели сериала затронут тему принятия закона о легализации однополых браков. Все-таки «Южный парк» — это одна большая провокация: с первых сезонов в нем есть Мистер Гаррисон, не чурающийся своей гомосексуальности, неоднократно менявший пол и строивший отношения с Мистером Мазохистом. Также один из центральной четверки — Картман — не раз показывался как незаинтересованный в женском внимании мальчик, а их близкий друг Баттерс порой демонстрировал повадки практически латентного гомосексуалиста.

Несмотря ни на что, настоящие русские фанаты остались крайне недовольны выбранной тематикой серии. На одном только фанатском сайте набралось 100 с лишним страниц комментариев. Нашлись и ненавистники США, и поборники традиционных ценностей, и просто люди, для которых «Южный парк умер».

Более адекватные пользователи увидели смысл в показанном сюжете и сказали, что в целом серия получилась неплохой. Но таких, как обычно, совсем немного.

источник

Создатели этого трэша постоянно заходят слишком далеко, но эти 5 эпизодов оскорбили чувства, кажется, вообще всех. «Мультфильм содержит нецензурные выражения и сцены насилия, поэтому его не стоит смотреть никому».

Да, реально. Без шуток. Если серия с маленькими лесными зверьками кажется вам дикой и оскробляющей, то ни за что и ни при каких обстоятельствах не смотрите вот эти 5 эпизодов. В обратном случае гарантируем отвисшую челюсть, расширенные глаза и пожар ниже спины.

У Стэна, Кайла, Картмана и Кенни новое хобби — «доить» собаку, пытаясь получить от нее «молоко». Взрослые устраивают общешкольное собрание и обвиняют учителей в том, что они не преподают детям основы сексуального воспитания. То, что происходит дальше, — просто мюзикл со всеми вытекающими из ушей .

Кучка сексуально безграмотных учителей с видом экспертов рассказывают детям то, в чем сами не особо разбираются. В результате девочки заставляют мальчиков носить презервативы все время, чтобы не подхватить никакую заразу. Апогей — мистер Гаррисон, который демонстрирует, как надевать презерватив ртом. Эпизод был запрещен к показу в Австралии и Великобритании.

В Южный Парк приезжает Дэвид Блейн (тот самый, из 2007) и начинает пропагандировать свой культ уличной магии — Блейнтологию. Он быстро завоевывает город и пагубно влияет на его жителей (мягко говоря). Группа «Супер Чудо Друзей» в лице Иисуса, Будды, Мухаммеда, Кришны, Моисея, Джозефа Смита, Лао Дзы и Каппамена приходят на помощь, чтобы остановить Блейна.

Глубинный смысл эпизода в том, что культы — зло, и про них можно шутить. Жалоб было много, но до отмены трансляции эпизода дело не доходило ни в одной из стран. Видимо, на этом этапе создатели и поняли, что можно «жечь».

Тут все сложно от слова «совсем». По сюжету Картман всеми силами пытается не допустить демонстрацию изображения Мухаммеда в одной из серий «Гриффинов». Причины две: во-первых, это «ни разу не смешно», во-вторых, террористы угрожают отомстить Америке, если их пророк все-таки появится в телеке. Но в основном, конечно, потому что не смешно.

Из ситуации создатели вышли неоднозначно: в рамках «Гриффинов» в мире «Южного парка» (как шоу в шоу) Мухаммед все-таки появился. Но вот в самом «Южном парке», сериале из реального, нашего с вами мира, пророка зацензурили и вместо кадра с ними появился текст на черном фоне:» В этом кадре Мухаммед вручает Гриффину шлем с лососиной. А мы [телеканал] отказываемся показывать образ пророка». Но ой: фанаты смогли отыскать незацензуренный образ Мухаммеда в начальной заставке.

Популярность «Гриффинов» в момент, когда «Мультипликационные войны» впервые вышли в эфир, была на пике. Отсюда и зашкаливающие рейтинги: премьеру второй части «войн» посмотрело 8 миллионов человек, что стало абсолютным рекордом для сериала. Скандалы не вышли за пределы газет и блогосферы, создатели «Гриффинов» не отреагировали никак, а авторы «Симпсонов» и «Царя горы» лично одобрили выход «Мультипликационных войн» и поставили серии метафизический лайк.

Суровое и безжалостное трололо Тома Круза бесследно не прошло. Тут его долго и упорно уговаривают «выйти из шкафа» (come out of the closet), что на сленге трактуется как «признаться в собственной гомосексуальности», а параллельно с этим всячески высмеивают его веру — саентологию.

Было горячо. Открыто Том не высказывал никаких комментариев к серии, но, по слухам, угрожал отказом от съемок в третьей части фильма «Миссия невыполнима», если серия выйдет в эфир еще хотя бы раз. И действительно, на территории США эпизод не транслировался долгое время. Со стороны саентологов тоже было много шума, но до суда дело не дошло. Смогло ли это остановить Трея Паркера и Мэтта Стоуна от еще одной порции жестких шуток в адрес Круза? Спойлер: нет.

Юбилейный 200-й эпизод сериала — неоспоримый номер 1 в этом списке. 2 сотни знаменитостей, которых высмеивали в сериале, собираются в одном эпизоде и подают в суд на Южный парк. Во главе — саентолог, не желающий выходить из шкафа. Их требование — предоставить им Мухаммеда, чтобы он смог защитить их от издевок. То есть, по сути, это два-в-одном — микс из «Мультипликационных войн» и «Застрявшего в шкафу».

В конце эпизода Кайл и другие герои произносят монологи о страхе и запугивании, но студия Comedy Central отказалась выпускать серию, боясь, что все это выльется в очередную порцию протестов, и «запикали» весь монолог. От нападок это не спасло.

Мухаммеда здесь одели в плюшевого медведя, что послужило поводом для недовольства мусульман. Вообще из-за участия в эпизоде пророка мусульманские радикалы угрожали создателям сериала смертью. Эпизоды до сих пор официально не распространяются на территории США и некоторых других государств.

Кстати, у «Гриффинов» тоже нет ничего святого.

источник

«Шоу о раке груди» (англ. Breast Cancer Show Ever ) — эпизод 1209 (№ 176) сериала «South Park», премьера которого состоялась 15 октября 2008 года [1] .

Во время доклада Венди о раке груди Картман постоянно прерывает её своими насмешками и шутками. Венди жалуется Мистеру Гаррисону и просит его сделать что-нибудь с этой напастью, которая с каждой неделей лишь разрастается. Учитель лишь устало просит Картмана прекратить насмешки, на что Картман отвечает очередной шуткой. Взбешенная Венди вызывает Картмана на бой после школы, обещая «выбить из него всё дерьмо». Картман относится к этому иронически и на показ всем лишь дразнит Венди.

Однако в течение дня Картман начинает чувствовать страх и понимает, что если его побьёт девчонка, то все «начнут считать тебя педиком» (слова Баттерса). Он пытается извиниться перед Венди и просит её отменить бой, на что она требует, чтобы Эрик при всех извинился и признал свою неправоту. Картман делает всё возможное, чтобы переубедить её, — даже ест свои трусы, чтобы доказать, насколько он отчаивается и признаёт свою неправоту. Однако он не извиняется публично, что лишний раз убеждает Венди в том, что Картман нисколько не искренен.

На последнем уроке Эрик с ужасом глядит на часы и старается придумать план побега. Всем ученикам не терпится увидеть бой, однако Клайд жалуется, что не сможет прийти, потому что он наказан и остаётся после уроков в дисциплинарном классе. Картман отчаянно бежит к доске и испражняется на стол учителя. В наказание он тоже попадает в дисциплинарный класс, откуда его должна забрать мать.

Картман с облегчением сидит в классе, пока мальчики подозревают его в том, что он нарочно всё подстроил, чтобы избежать драки. Картман отрицает это и утверждает, что он сделал это лишь потому, что «он крут». Баттерс его поддерживает и говорит, что «Эрик не боится драться и придёт завтра». Картман с ужасом узнаёт, что завтра утром перед школой все дети соберутся, чтобы посмотреть бой. За окном Картман видит Венди, которая угрожает ему.

Вечером в доме Венди родители вызывают дочь на разговор. Спустившись, она с удивлением обнаруживает на диване маму Картмана и его самого в слезах. Родители Венди убеждены, что она угрожала Эрику побить его, и требуют у неё извиниться перед ним. После того как Венди попросила прощения, Картман, пока взрослые не видят, всячески дразнит Венди, показывая ей язык и средний палец.

На следующее утро все собравшиеся дети с удивлением видят, как Венди проходит мимо Картмана. Тот издевается над ней и доказывает всем, что он сильнее и круче её.

На уроке, Картман выступает с докладом о том, что рак груди не является такой уж страшной болезнью, и высказывает доводы, которые оскорбляют чувства Венди. Сама же Венди потрясена тем, что Картман, даже побив её в её же игре, не останавливается, продолжая издеваться и мучать её. Она с отчаянными криками спрашивает Картмана, зачем он это делает, и в этот миг её вызывает директор.

В кабинете директора между Венди и директором происходит разговор, в котором авторы заложили мораль серии. Директриса школы оказывается одной из больных раком, которым удалось его победить и выжить. Она говорит Венди, что рак можно описать как «жирного маленького отростка, с которым обязательно надо сражаться, потому как если не показать ему, что ты имеешь власть, то он и дальше будет мучать тебя и разрастаться ещё больше; он не играет по правилам, так и ты не следуй им». Директриса таким образом морально побуждает Венди к драке с Картманом, и в конце концов та решает побить его.

Во дворе Эрик играет в мяч с ребятами, когда прибегает Баттерс и сообщает, что Венди всё же будет с ним сражаться. Эрик в ступоре видит, как к нему приближается Венди. Картман всё ещё напоказ окружающим пытается выглядеть круто, и когда Венди подходит вплотную, шёпотом напоминает ей, что если она будет драться, то он наябедничает своей маме. Но Венди всё равно, и она собирает волосы, чтобы драться.

Бой начинается, причём у Венди явное преимущество, и в конце концов, побив Картмана, она уходит с площадки. Лицо Эрика превращается в беззубую кроваво-синюю жижу, Картман плачет и говорит всем, что теперь его никто не будет уважать и все будут его презирать из-за того, что его побила девчонка. Однако, все мальчики лишь говорят, что они никогда и не считали его крутым и всегда презирали его, так что ничего не изменилось. Картман воспринял это как попытку его утешить и ушёл довольный тем, что друзья считают его крутым, несмотря ни на что.

• Картман уже дрался (примечательно, что на том же месте — на заднем дворе школы) в эпизоде «Извинения перед Джесси Джексоном».
• Название «Breast Cancer Show Ever» — это игра слов: сочетание «Best Show Ever» («лучшее шоу всех времён») и «Breast Cancer» («рак груди»).
• Рядом с наказанным Картманом в библиотеке сидит рыжий мальчик из эпизода «Рыжие дети».
• Впервые показывают комнату Венди — она подчеркнутно-стереотипна: розовые стены, цветочки, игрушки, сердечки, единорог.
• На двери комнаты Венди висит плакат Cirque du Soleil — это отсылка к эпизоду «Пятерняшки 2000».
• Стэн верит, что Венди боится драться с Картманом, что достаточно странно. Из показанных эпизодов видно, что Венди — весьма решительная и принципиальная девочка, в то время как трусливость Картмана и его склонность ко лжи более всего известны его друзьям.
• Картман в очередной раз забывает, что не умеет драться — беспокоиться он начинает только после того, как Баттерс подсказывает ему, что Венди может его побить.
• На что способна по-настоящему разозлённая Венди, уже показывалось в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома» — тогда она при помощи сложной многоходовки избавилась от учительницы, в которую влюбился Стэн.
• Когда Картман начинает дразнить Вэнди в её доме, можно заметить фотографию на стене, где Вэнди стоит рядом со своей бабушкой (возможно с той, которая умерла в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома»).

• Наказание Картмана отсылает к фильму «Клуб „Завтрак“» : пятеро наказанных коротают время в библиотеке. Картман занимает «место» хулигана Бендера.
• Реплика Венди в конце драки «I’ve finished!» — пародия на финальную сцену фильма «Нефть»
• Драка в конце серии пародирует последний бой из фильма «Большой куш». Музыкальная композиция, играющая во время боя, — аллюзия на инструментал «Fuckin’ In The Bushes» группы Oasis, который звучит всё в том же бою из фильма.
• Сюжет серии в каких-то частях (попытка извиниться, попытка откупиться, взгляд на часы с ужасом) повторяет сюжет фильма «Ровно в 3».
• Фраза Биби Стивенс в конце урока — «Врежь ему посильнее, Венди!» — отсылка к фильму «Город грехов».
• В серии Картман использует психологическую проекцию (возможно, бессознательно).

Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г’ишка, т’убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.

источник

Ты — не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: «Истинное обустройство мира».
http://noslave.org

«Шоу о раке груди» (англ. Breast Cancer Show Ever ) — эпизод 1209 (№ 176) сериала «South Park», премьера которого состоялась 15 октября 2008 года [1] .

Во время доклада Венди о раке груди Картман постоянно прерывает её своими насмешками и шутками. Венди жалуется Мистеру Гаррисону и просит его сделать что-нибудь с этой напастью, которая с каждой неделей лишь разрастается. Учитель лишь устало просит Картмана прекратить насмешки, на что Картман отвечает очередной шуткой. Взбешенная Венди вызывает Картмана на бой после школы, обещая «выбить из него всё дерьмо». Картман относится к этому иронически и на показ всем лишь дразнит Венди.

Однако в течение дня Картман начинает чувствовать страх и понимает, что если его побьёт девчонка, то все «начнут считать тебя педиком» (слова Баттерса). Он пытается извиниться перед Венди и просит её отменить бой, на что она требует, чтобы Эрик при всех извинился и признал свою неправоту. Картман делает всё возможное, чтобы переубедить её, — даже ест свои трусы, чтобы доказать, насколько он отчаивается и признаёт свою неправоту. Однако он не извиняется публично, что лишний раз убеждает Венди в том, что Картман нисколько не искренен.

На последнем уроке Эрик с ужасом глядит на часы и старается придумать план побега. Всем ученикам не терпится увидеть бой, однако Клайд жалуется, что не сможет прийти, потому что он наказан и остаётся после уроков в дисциплинарном классе. Картман отчаянно бежит к доске и испражняется на стол учителя. В наказание он тоже попадает в дисциплинарный класс, откуда его должна забрать мать.

Картман с облегчением сидит в классе, пока мальчики подозревают его в том, что он нарочно всё подстроил, чтобы избежать драки. Картман отрицает это и утверждает, что он сделал это лишь потому, что «он крут». Баттерс его поддерживает и говорит, что «Эрик не боится драться и придёт завтра». Картман с ужасом узнаёт, что завтра утром перед школой все дети соберутся, чтобы посмотреть бой. За окном Картман видит Венди, которая угрожает ему.

Вечером в доме Венди родители вызывают дочь на разговор. Спустившись, она с удивлением обнаруживает на диване маму Картмана и его самого в слезах. Родители Венди убеждены, что она угрожала Эрику побить его, и требуют у неё извиниться перед ним. После того как Венди попросила прощения, Картман, пока взрослые не видят, всячески дразнит Венди, показывая ей язык и средний палец.

На следующее утро все собравшиеся дети с удивлением видят, как Венди проходит мимо Картмана. Тот издевается над ней и доказывает всем, что он сильнее и круче её.

На уроке, Картман выступает с докладом о том, что рак груди не является такой уж страшной болезнью, и высказывает доводы, которые оскорбляют чувства Венди. Сама же Венди потрясена тем, что Картман, даже побив её в её же игре, не останавливается, продолжая издеваться и мучать её. Она с отчаянными криками спрашивает Картмана, зачем он это делает, и в этот миг её вызывает директор.

В кабинете директора между Венди и директором происходит разговор, в котором авторы заложили мораль серии. Директриса школы оказывается одной из больных раком, которым удалось его победить и выжить. Она говорит Венди, что рак можно описать как «жирного маленького отростка, с которым обязательно надо сражаться, потому как если не показать ему, что ты имеешь власть, то он и дальше будет мучать тебя и разрастаться ещё больше; он не играет по правилам, так и ты не следуй им». Директриса таким образом морально побуждает Венди к драке с Картманом, и в конце концов та решает побить его.

Во дворе Эрик играет в мяч с ребятами, когда прибегает Баттерс и сообщает, что Венди всё же будет с ним сражаться. Эрик в ступоре видит, как к нему приближается Венди. Картман всё ещё напоказ окружающим пытается выглядеть круто, и когда Венди подходит вплотную, шёпотом напоминает ей, что если она будет драться, то он наябедничает своей маме. Но Венди всё равно, и она собирает волосы, чтобы драться.

Бой начинается, причём у Венди явное преимущество, и в конце концов, побив Картмана, она уходит с площадки. Лицо Эрика превращается в беззубую кроваво-синюю жижу, Картман плачет и говорит всем, что теперь его никто не будет уважать и все будут его презирать из-за того, что его побила девчонка. Однако, все мальчики лишь говорят, что они никогда и не считали его крутым и всегда презирали его, так что ничего не изменилось. Картман воспринял это как попытку его утешить и ушёл довольный тем, что друзья считают его крутым, несмотря ни на что.

• Картман уже дрался (примечательно, что на том же месте — на заднем дворе школы) в эпизоде «Извинения перед Джесси Джексоном».
• Название «Breast Cancer Show Ever» — это игра слов: сочетание «Best Show Ever» («лучшее шоу всех времён») и «Breast Cancer» («рак груди»).
• Рядом с наказанным Картманом в библиотеке сидит рыжий мальчик из эпизода «Рыжие дети».
• Впервые показывают комнату Венди — она подчеркнутно-стереотипна: розовые стены, цветочки, игрушки, сердечки, единорог.
• На двери комнаты Венди висит плакат Cirque du Soleil — это отсылка к эпизоду «Пятерняшки 2000».
• Стэн верит, что Венди боится драться с Картманом, что достаточно странно. Из показанных эпизодов видно, что Венди — весьма решительная и принципиальная девочка, в то время как трусливость Картмана и его склонность ко лжи более всего известны его друзьям.
• Картман в очередной раз забывает, что не умеет драться — беспокоиться он начинает только после того, как Баттерс подсказывает ему, что Венди может его побить.
• На что способна по-настоящему разозлённая Венди, уже показывалось в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома» — тогда она при помощи сложной многоходовки избавилась от учительницы, в которую влюбился Стэн.
• Когда Картман начинает дразнить Вэнди в её доме, можно заметить фотографию на стене, где Вэнди стоит рядом со своей бабушкой (возможно с той, которая умерла в эпизоде «Ринопластическая клиника Тома»).

• Наказание Картмана отсылает к фильму «Клуб „Завтрак“» : пятеро наказанных коротают время в библиотеке. Картман занимает «место» хулигана Бендера.
• Реплика Венди в конце драки «I’ve finished!» — пародия на финальную сцену фильма «Нефть»
• Драка в конце серии пародирует последний бой из фильма «Большой куш». Музыкальная композиция, играющая во время боя, — аллюзия на инструментал «Fuckin’ In The Bushes» группы Oasis, который звучит всё в том же бою из фильма.
• Сюжет серии в каких-то частях (попытка извиниться, попытка откупиться, взгляд на часы с ужасом) повторяет сюжет фильма «Ровно в 3».
• Фраза Биби Стивенс в конце урока — «Врежь ему посильнее, Венди!» — отсылка к фильму «Город грехов».
• В серии Картман использует психологическую проекцию (возможно, бессознательно).

– Мы просто гуляли. – Честно ответила я. – И вот их искали. – Улыбнувшись «найдёнышам», показала на них рукой.
– Но ты ведь живая? – не мог успокоиться спаситель.
– Да, но я уже не раз здесь была. – Спокойно ответила я.
– Ой, только не здесь, а «наверху»! – смеясь, поправила меня моя подружка. – Сюда мы бы точно не возвращались, правда же?
– Да уж, я думаю, этого хватит надолго. Во всяком случае – мне. – меня аж передёрнуло от недавних воспоминаний.
– Вы должны отсюда уйти. – Опять мягко, но уже более настойчиво сказал юноша. – Сейчас.
От него протянулась сверкающая «дорожка» и убежала прямо в светящийся туннель. Нас буквально втянуло, даже не успев сделать ни шагу, и через какое-то мгновение мы оказались в том же прозрачном мире, в котором мы нашли нашу кругленькую Лию и её маму.
– Мама, мамочка, папа вернулся! И Велик тоже. – маленькая Лия кубарем выкатилась к нам навстречу, крепко прижимая к груди красного дракончика.. Её кругленькая мордашка сияла солнышком, а сама она, не в силах удержать своего бурного счастья, кинулась к папе и, повиснув у него на шее, пищала от восторга.
Мне было радостно за эту, нашедшую друг друга, семью, и чуточку грустно за всех моих, приходящих на земле за помощью, умерших «гостей», которые уже не могли друг друга так же радостно обнять, так как не принадлежали тем же мирам.
– Ой, папулечка, вот ты и нашёлся! А я думала, ты пропал! А ты взял и нашёлся! Вот хорошо-то как! – аж попискивала от счастья сияющая девчушка.
Вдруг на её счастливое личико налетела тучка, и оно сильно погрустнело. И уже совсем другим голосом малышка обратилась к Стелле:
– Милые девочки, спасибо вам за папу! И за братика, конечно же! А вы теперь уже уходить будете? А ещё когда-то вернётесь? Вот ваш дракончик, пожалуйста! Он был очень хороший, и он меня очень, очень полюбил. – казалось, что прямо сейчас бедная Лия разревётся навзрыд, так сильно ей хотелось подержать ещё хоть чуть-чуть этого милого диво-дракончика. А его вот-вот увезут и уже больше не будет.
– Хочешь, он ещё побудет у тебя? А когда мы вернёмся, ты его нам отдашь обратно? – сжалилась над малышкой Стелла.
Лия сначала ошалела от неожиданно свалившегося на неё счастья, а потом, не в состоянии ничего сказать, так сильно закивала головкой, что та чуть ли не грозилась отвалиться.
Простившись с радостным семейством, мы двинулись дальше.
Было несказанно приятно опять ощущать себя в безопасности, видеть тот же, заливающий всё вокруг радостный свет, и не бояться быть неожиданно схваченной каким-то страшно-кошмарным ужастиком.
– Хочешь ещё погулять? – совершенно свежим голоском спросила Стелла.
Соблазн, конечно же, был велик, но я уже настолько устала, что даже покажись мне сейчас самое что ни есть большое на земле чудо, я наверное не смогла бы этим по-настоящему насладиться.
– Ну ладно, в другой раз! – засмеялась Стелла. – Я тоже устала.
И тут же, каким-то образом, опять появилось наше кладбище, где, на той же скамеечке, дружно рядышком сидели наши бабушки.
– Хочешь покажу что-то. – тихо спросила Стелла.
И вдруг, вместо бабушек появились невероятно красивые, ярко сияющие сущности. У обоих на груди сверкали потрясающие звёзды, а у Стеллиной бабушки на голове блистала и переливалась изумительная чудо-корона.
– Это они. Ты же хотела их увидеть, правда? – я ошалело кивнула. – Только не говори, что я тебе показывала, пусть сами это сделают.
– Ну, а теперь мне пора. – грустно прошептала малышка. – Я не могу идти с тобой. Мне уже туда нельзя.
– Я обязательно приду к тебе! Ещё много, много раз! – пообещала от всего сердца я.
А малышка смотрела мне вслед своими тёплыми грустными глазами, и казалось, всё понимала. Всё, что я не сумела нашими простыми словами ей сказать.

Всю дорогу с кладбища домой я безо всякой причины дулась на бабушку, притом злясь за это на саму себя. Я была сильно похожа на нахохлившегося воробья, и бабушка прекрасно это видела, что, естественно, меня ещё больше раздражало и заставляло глубже залезть в свою «безопасную скорлупу». Скорее всего, это просто бушевала моя детская обида за то, что она, как оказалось, многое от меня скрывала, и ни чему пока не учила, видимо считая меня недостойной или не способной на большее. И хотя мой внутренний голос мне говорил, что я тут кругом и полностью не права, но я никак не могла успокоиться и взглянуть на всё со стороны, как делала это раньше, когда считала, что могу ошибаться.
Наконец, моя нетерпеливая душа дольше выдержать молчание была не в состоянии.
– Ну и о чём вы так долго беседовали? Если, конечно, мне можно это знать. – обиженно буркнула я.
– А мы не беседовали – мы думали, – спокойно улыбаясь ответила бабушка.
Казалось, она меня просто дразнит, чтобы спровоцировать на какие-то, ей одной понятные, действия.
– Ну, тогда, о чём же вы там вместе «думали»? – и тут же, не выдержав, выпалила: – А почему бабушка Стеллу учит, а ты меня – нет. Или ты считаешь, что я ни на что больше не способна?
– Ну, во-первых, брось кипятиться, а то вон уже скоро пар пойдёт. – опять спокойно сказала бабушка. – А, во-вторых, – Стелле ещё долго идти, чтобы до тебя дотянуться. И чему же ты хочешь, чтобы я учила тебя, если даже в том, что у тебя есть, ты пока ещё совсем не разобралась. Вот разберись – тогда и потолкуем.
Я ошалело уставилась на бабушку, как будто видела её впервые. Как это Стелле далеко до меня идти. Она ведь такое делает. Столько знает. А что – я? Если что-то и делала, то всего лишь кому-то помогала. А больше и не знаю ничего.
Бабушка видела моё полное смятение, но ни чуточки не помогала, видимо считая, что я должна сама через это пройти, а у меня от неожиданного «положительного» шока все мысли, кувыркаясь, пошли наперекосяк, и, не в состоянии думать трезво, я лишь смотрела на неё большими глазами и не могла оправиться от свалившихся на меня «убийственных» новостей.
– А как же «этажи». Я ведь никак не могла сама туда попасть. Это ведь Стеллина бабушка мне их показала! – всё ещё упорно не сдавалась я.
– Ну, так ведь для того и показала, чтобы сама попробовала, – констатировала «неоспоримый» факт бабушка.
– А разве я могу сама туда пойти. – ошарашено спросила я.
– Ну, конечно же! Это самое простое из того, что ты можешь делать. Ты просто не веришь в себя, потому и не пробуешь.
– Это я не пробую. – аж задохнулась от такой жуткой несправедливости я. – Я только и делаю, что пробую! Только может не то.
Вдруг я вспомнила, как Стелла много, много раз повторяла, что я могу намного больше. Но могу – что. Я понятия не имела, о чём они все говорили, но теперь уже чувствовала, что начинаю понемножку успокаиваться и думать, что в любых трудных обстоятельствах мне всегда помогало. Жизнь вдруг показалась совсем не такой уж несправедливой, и я понемногу стала оживать.
Окрылённая положительными новостями, все последующие дни я, конечно же, «пробовала». Совершенно себя не жалея, и вдребезги истязая своё, и так уже измождённое, физическое тело, я десятки раз шла на «этажи», пока ещё не показываясь Стелле, так как желала сделать ей приятный сюрприз, но при этом не ударить лицом в грязь, сделав какую-нибудь глупую ошибку.

источник