У меня рак молочной железы как жить

Сегодня у меня в гостях женщина, пережившая диагноз рак молочной железы. Она попросила не называть свое имя. Вот какую историю рассказала она.

Мне 44 года. Работаю я заведующей в детском саду с 2008 года. Ранее работала в Управлении по образованию и науке. Начала свою профессиональную деятельность с 18 лет с должности воспитателя в детском саду.

Диагноз рак был поставлен в октябре 2010 года. РМЖ. Болезнь пришла неожиданно и, как многие, я не поверила.

С 18 лет я наблюдалась у онкологов в местном диспансере. Обнаружили уплотнения в груди при прохождении медкомиссии для поступления на работу. В течении многих лет я пила препараты, назначенные врачами.

После рождения дочери в 24 года всегда беспокоила левая грудь. Наполнялась молоком, чувствовала тяжесть, были уплотнения. Очень сожалею, что тогда вовремя не сцеживала, было много хлопот с маленьким ребенком. Дочь была беспокойной, плохо спала, вернее до полугода спала по 15 минут. В то время автом. стиральных машин и памперсов не было. Муж на работе до позднего вечера, мама по-возможноти приезжала на помощь.

В декабре 2008 года я почувствовала боль в левой груди. Обратилась к маммологу. Было рекомендована операция по удалению узловой мастопатии. Но тогда я только приступила к новой должности. Чувствовала большую ответственность. Было интересно. Не просто с новым женским коллективом.

Что подумают обо мне, если уйду на больничный лист?

Я нашла нового маммолога, который являлся ярым противником оперативного лечения, хотя он доктор наук. Он регулярно брал пункцию, раз в полгода, и все вроде нормально. Как он меня успокаивал, ведь не всегда фиброаденома может превратиться в рак.
Но в 2010 году что-то меня насторожило. У меня мама погибла от рака в 2001 году в 53 года. Очаг так и не был найден. МТС в спинной мозг. Тоже отдельная история. Долго лечили остеохондроз, пока любимый человек не смог встать на ноги. Была прикована к постели полгода. Мучительно умирала. Прошло достаточно времени, но писать без слез не могу. ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО. Иногда думаю, может все-таки просмотрели опухоль в груди?? И это у меня наследственный рак??

Мама тоже всегда наблюдалась, делала УЗИ регулярно малого таза (ранний климакс, частые кровотечения) и т. д. Бабушка по материнской линии тоже погибла от рака матки в 76 лет. Мучительная смерть. Поэтому мама и обращала особое внимания на органы малого таза.
Перед поездкой в отпуск в сентябре 2010 года в Италию я пошла вновь в свой онкодиспансер, решила поменять своего доктора-альтернативщика. Сделала УЗИ, маммографию, пункцию из узлов взяли на цитологический анализ, сдала кровь на онкомаркеры- ничего не показало на ЗЛО. Поехала спокойно отдыхать, записавшись на операцию по приезду. Спасибо доктору Васильевой, которая настояла на операции. Убедила меня. Слава Богу я её услышала. Как -то ей не понравился мой сосок на левой груди. Он был втянут немного.

8 октября на операционном столе экспресс метод показал рак!! Я очень тяжело выходила из состояния наркоза. Рядом была родная сестра. Я настояла позвать врача и объяснить, почему мне так плохо. Оперировал меня зав. отделением по договоренности. Он и объявил мне диагноз. Я не поверила. Отправила в Москву в РОНЦ на Каширку на пересмотр свои стекла. Да и он сам мне посоветовал. Долгие дни ожидания. Спасибо моей подруге в Москве. Мне она много помогает до настоящего времени. Настоящий друг. С ней мы учились в пед. училище. ВУЗ она закончила в Москве, там и осталась.

При подтверждении диагноза я перестала кушать, меня тошнило, я не находила себе места. Никто меня не мог успокоить. Было полное отчаяние. Психолог в онкодиспансере тоже не смогла мне помочь, чувствовалось у молодого доктора куча своих проблем, вообщем практически мы поменялись ролями. Я ее переговорила. На все ее доводы у меня были ответы.

Только родная тетя, у нее нет своих детей, нашла ко мне ключ. Специально готовила для меня, приезжала кормила, гуляла со мной. Низкий ей поклон. Она мне раскрыла тайну, что у её двоюродной сестры (проживает в Баку) тоже рак груди. И она живет многие годы. Для меня было неожиданное удивление. Я немного успокоилась. Стала готовиться на вторую операцию. Долго решала, что делать: секторалку или мастэктомию. Грудь маленькая. Когда врач сказал, ладно, если вновь обнаружиться на следующий год удалим. Ну нет, подумала, я. И решила удалить полностью.
Очень сожалею, что тогда муж не дал возможности уехать в Израиль. Сделала бы одномоментную пластику. Сейчас это очень тяжело. Придется в два этапа.
Имунногистохимию делала в Москве. РМЖ Т2N0M0, гормонозависимый.

В Астрахани зав. отделением химиотерапией убедила меня, что химиотерапию мне не нужно. Назначила тамоксифен. Лучи тоже не нужны, потому что в верхнем наружном квандрате.
Через полгода я немного отошла от операции и поехала на консультацию в РОНЦ в Москву. Там мне назначили золадекс. Спасибо Вашей группе (группа «Рак груди это не приговор». Прим. авт.). Я многое узнала. В том числе и про золадекс при гармонозависимом раке, учитывая мой молодой еще возраст.

Еще раз спасибо за создание группы. В то время это была серьезная информационная и эмоциональная поддержка. Я понимала, что не одна с такой бедой. Город маленький, не хочется, чтобы многие узнали. Проще рассказать человеку, который тебя не знает.
Я быстро вышла на работу. Это тоже меня отвлекает от всех болезней.
Очень сожалею, что не прооперировалась, тогда в 2008 году, может и смогла бы избежать беду.

До болезни я всегда хотела быть везде первой, лучше всех. Переживала остро все проблемы дет. сада, работала до 22 ч, не жалела себя и требовала такого отношения к работе всех сотрудников.

Конечно, были конфликты, было много неприятностей, борьбы, я судилась с поварами, требуя, безукоризненной дисциплины (отсутствие воровства).
После болезни я многое поняла. Быть первой не обязательно. Никто и не вспомнит тебя, если вдруг тебя не станет. Незаменимых нет. Теперь я спокойно, во всяком случае стараюсь, относиться к работе. Жалею себя. Вот и сейчас нахожусь на больничном листе. ОРВИ. Правда тяжело протекало. Высокая интоксикация организма.
Стараюсь меньше спорить и ругаться со своим мужем, да и со всеми. Решаю все мирным путем. Стала немного хитрее. Наверное заставила жизнь.
Стала активно посещать бассейн. Для руки нам необходимо. Йогу, правда, полгода уже пропустила. Ругаю себя. Надо исправляться. Делаю аппаратный лимфодренаж. Спасибо, Вам, увидела на фото.
Меньше стала уделять чистоте и уборке дома. Ранее изматывала себя ген. уборками. Придерживаюсь здорового питания. Не скуплюсь на фрукты. Вообщем стала больше себя любить и ценить каждую минуту.

Хочу всем пожелать участникам блока никогда не отчаиваться и любить себя.

Помог мне док. фильм «Антирак» Екатерины Гордеевой на НТВ и книга с одноименным названием американского врача.
Да, я забыла у меня 8 октября 2010 года было проперирована 2 груди. В правой подтвердилось фиброаденома. И сейчас опять выросла. Меня это беспокоит. Пойду на контроль в марте. Раз в полгода, пока есть возможность, я делаю ПЭТ в Москве. В мае показало накопления вещества в области послеоперационного рубца. Вновь пережила страх. В Астрахани иссекли. Слава Богу, гранулема.

Доброго Вам и Вашей семье здоровья на долгие годы.

источник

Диагноз мне поставили не сразу. У меня отягощенная наследственность: раком болела мамина сестра, бабушкина сестра. Они, к счастью, выздоровели.

Когда у меня обнаружили в груди уплотнение и врач сказал, что это просто нормальные возрастные изменения, я почувствовала беспокойство и продолжила обследование. Поэтому, когда через два месяца мне поставили диагноз «рак молочной железы», я уже была к нему внутренне готова.

Меня испугало, что лечение продлится долго, минимум полгода. Что я выпаду из своего активного образа жизни: я занималась спортом, у меня сын-спортсмен.

Но самый большой шок испытала, когда мне сказали, что отрежут грудь. Полностью, без вариантов. Вот в этот момент меня переклинило, я сказала мужу, что вообще не буду лечиться.

Я была уверена, что вылечусь, потому что есть пример выздоровевшей тети. Но грудь для меня — символ женственности, и потерять ее было страшно.

В итоге муж нашел врачей, я получила направление в Москву, где мне сделали операцию с реконструкцией. То есть удалили молочную железу подкожно и поставили импланты. Это удалось, потому что у меня была самая ранняя стадия.

Химиотерапию я переносила достаточно тяжело. Не знаю, с чем это связано — с моим организмом или с препаратами.

Когда меня спрашивают, чего ожидать от «химии», я говорю — ничего. Потому что каждый переносит ее по-своему. Кто-то сразу выходит на работу: «прокапались», день полежали, наутро — в офис. Я лежала по 3—5 дней, просто не могла встать с постели, было очень тяжело.

Сейчас существуют препараты, которые снимают побочные эффекты. Но только врач подскажет, как именно их облегчить. Я могу посоветовать разве что настраиваться на лучшее и быть внимательной к себе.

У меня были длинные волосы. Когда они «посыпались», я поняла, что не хочу их собирать с подушки или делать стрижку. Попросила дочку, чтобы она меня побрила, мы даже с ней сняли это на видео и выложили ролик в соцсеть.

Ничего страшного в этом я для себя не видела. Не боялась шокировать публику, не покупала парик, иногда крутила себе чалму. Однажды я приехала к сыну на тренировку, и охранник на проходной не хотел меня пускать внутрь. Спрашивал, куда я и к кому. Попросил показать документы. Это было смешно.

Мне кажется, более болезненно отреагировал муж: он плакал, когда я побрилась.

Для меня же это было символично. Вообще, мне кажется, когда женщина хочет что-то изменить, она делает стрижку. Вот я эти волосы ритуально сожгла с молитвами о выздоровлении.

Я быстро прошла все этапы от отрицания до принятия своей болезни. Спокойно принимала все тяготы химиотерапии, потому что у меня была цель — выздороветь.

И когда вылечилась, закончила последнюю капельницу, наступил этот страшный момент апатии, когда вроде бы все хорошо, но словно находишься в каком-то вакууме.

Это состояние длилось несколько месяцев, потом я пошла к психологу. С его помощью я и справилась с чувством полной бессмысленности. Не знаю, в какой момент оно прошло. Я просто посмотрела на свою жизнь со стороны. Увидела, что все-таки, даже если не ради себя, мне есть ради кого жить.

Очень поменялись отношения с мужем. Честно говоря, до диагноза мне показалось, что я с ним разведусь, что он мне чужой человек, что он меня не понимает. Что мы прожили 16 лет вместе и уже давно не родные, нас ничего не связывает.

Болезнь поменяла отношения, мы смотрим друг на друга иначе. Психолог мне помогла увидеть, что муж — не преграда к моему личностному росту, а он — мой ресурс, помощь и поддержка. Он везде ходил со мной, удивляя врачей. Когда было совсем плохо, он держал меня за руку. После операции двое суток просидел рядом.

Благодаря психологу я теперь не делаю ничего, если не хочу. Я стала проще относиться к быту. У меня был синдром отличницы, я считала, что все должно быть идеально. А потом поняла: не должно! Идеального вообще не бывает.

Мне было безумно сложно просить о помощи. Всегда думала, что просить — это унизительно. Я раньше таким человеком была: «все сама». Перфекционистка, и коня на скаку остановлю, и в горящую избу войду, и все такое.

Но когда физически оказываешься беспомощной, когда лежишь в кровати после химиотерапии, то просто не можешь обойтись без помощи.

Еще мне очень помогли разговоры с батюшкой в церкви. Он мне сказал: просить мешает гордыня. Просить — это не плохо, это хорошо, это нужно. Когда мы просим, то даем возможность другому человеку оказать нам помощь. Ему становится понятно, как именно он может помочь.
Я всегда думала, что просить — это унизительно. Но оказалось, это не так.

Очень помогли близкие, тетя, подруги. Некоторые знакомые звонили моему мужу и плакали. Но не надо этого делать. Если хотите поддержать заболевшего раком, нужно просто позвонить, сказать, что все будет хорошо. Слезы и жалость нужны меньше всего.

Люди, сталкиваясь с таким диагнозом близких, почему-то думают, что все должно поменяться, мир рухнет. Нет, можно вести обычный образ жизни. Более того, важно как можно больше в него вовлекать заболевшего человека. Я, например, ходила с подругой в театр, потому что очень его люблю.

Нужно находить повод для радости. Лечение длится минимум полгода, можно наконец заняться тем, на что раньше не хватало времени: выучить иностранный язык, научиться шить или вязать.

То есть максимально стараться разнообразить жизнь, не делать из болезни культ.

После операции меня сразу отправили к реабилитологу, который показал набор упражнений для рук, чтобы их разрабатывать. Они простые, но нужно делать их ежедневно.

Было тяжело, казалось, что рука уже никогда не поднимется. Было ощущение, как будто в ней натянуты канаты. Но все наладилось, через три месяца я уже пошла в бассейн. Ходила на лечебную физкультуру у себя в Твери, сейчас уже занимаюсь йогой, стою на голове, никаких ограничений нет.

Нужно заниматься, заниматься и заниматься. Упорно идти к своей цели, чтобы вернуться к полноценной жизни.

Спустя два года после диагноза, лечения и реабилитации я поехала на восстанавливающую программу в Грузию, организованную Благотворительной программой «Женское здоровье». Там с группой женщин, прошедших лечение от РМЖ работали психологи, арт-терапевты, тренеры.

Я смогла отключиться от повседневной суеты, рутины, погрузилась в себя, свои чувства и размышления. И приняла очень важное решение: не соглашаться на повторную операцию на груди, хотя мне и казалось, что она неидеальна, что можно сделать ее лучше.

Я поняла, что не хочу соответствовать стандартам, быть как те женщины с красивых фотографий в Инстаграме. Я поняла, что не хочу больше стремиться к идеалу, его достичь невозможно. Можно бесконечно переделывать себя, и все равно оставаться недовольной. Признаться себе в этом было тяжело.

В этой поездке я окончательно приняла и полюбила себя.

После всего пережитого я поменяла профессию. Я бухгалтер по образованию, и когда-то мечтала быть парикмахером, но мама сказала, что это не профессия, нужно что-то более практичное. Противился и муж. Сказал: я не хочу, чтобы ты трогала чужие головы.

А сейчас я стала мастером депиляции, и это мне безумно нравится. Я люблю работать с людьми, общаться, мне нравится, когда женщины видят результат, у них загораются глаза, они выглядят счастливыми.

Мне кажется, более позитивной, чем сейчас, я не была никогда. Я настолько наполненная, счастливая. Я вернулась в спорт. У меня стали лучше отношения с мужем, очень повзрослели дети.

Мой главный совет женщинам с РМЖ — верить, что ты будешь здорова. И верить в свои силы. Тогда они непременно появятся, чтобы все это преодолеть.

Благодарим Aviasales за помощь в подготовке материала.

источник

«Болезнь пытается внедриться в мою жизнь, но у неё не получится меня сломить»

Октябрь — месяц борьбы с раком молочной железы. Мы уже рассказывали, что следует знать об этом заболевании и какие методы диагностики и профилактики самые действенные. Теперь мы решили обратиться к личному опыту и поговорили с Ириной Танаевой, которой два с половиной года назад диагностировали рак молочной железы. Ирина рассказала о том, как болезнь изменила её жизнь, о борьбе и о том, что помогает ей сохранять оптимистичный настрой. Редакция благодарит проект «Крути против рака груди» за помощь в подготовке материала.

В октябре 2013 года я неожиданно нащупала у себя в груди довольно большое уплотнение, которое появилось как будто мгновенно. Оно меня не беспокоило, не болело, но я всё равно пошла к врачу. В платной клинике, где я наблюдалась, меня осмотрела маммолог-онколог — повода не доверять ей не было. Мне сделали УЗИ, и врач сказала, что это фиброаденома. Я попросила сделать пункцию, но доктор отказала: мол, ничего страшного нет и я могу спать спокойно до следующего визита. Я всегда доверяла специалистам, мне и в голову не приходило сходить куда-то ещё, усомниться, перепроверить. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что очень халатно отнеслась к своему здоровью и к самой себе. Я не думала о плохом: раз врач так сказала, значит, всё хорошо.

На следующий осмотр я должна была прийти через три месяца. Я продолжала жить в прежнем режиме, абсолютно не сомневаясь в том, что здорова. Мы с семьёй поехали на море — это был долгожданный отдых в замечательном месте. Именно там я почувствовала боли в области груди — резкие, простреливающие — меня это сильно насторожило и напугало. С того момента эти ощущения стали регулярными. Вернувшись в Москву, я снова обратилась к врачу, но уже в специализированный маммологический центр.

Прошло уже два с половиной года, а мне до сих пор невыносимо вспоминать. 16 февраля 2014 года навсегда останется в моей памяти днём, который изменил всё в моей жизни. Тогда мне только исполнился 31 год, в кабинет врача пригласили не только меня, но и мужа — я тогда ещё не понимала, почему. «У вас, с большой вероятностью, рак», — сказал врач. Больше я ничего не слышала, в моей голове только звучали слова: «Рак — смерть, я умираю». Я очень сильно плакала, ничего не понимала, думала, как же я оставлю шестилетнего сына. Это были тяжелейшие минуты, нет слов, чтобы их описать: шок, отчаяние, ужас, страх — всё это разом, в одно мгновение навалилось на меня, и что с этим делать, я тогда не знала.

Сложно было всё — но если физическую боль можно было перетерпеть, то со своим психологическим состоянием приходилось серьёзно работать

Мы вышли из больницы и поймали такси, ехали почти молча — я плакала, а муж прижимал меня к себе. Дома нас ждали сынок и моя мама. Я не знала, что ей сказать, поэтому зашла домой и спокойно, без слёз, объявила, что у меня рак. В ответ я услышала уверенное: «Вылечим». Мама выстояла, сдержалась и никогда при мне не плакала. Я знаю, как сильно она переживает, но со мной никаких разговоров о болезни никогда не ведёт. Как отреагировал папа, я не знаю — меня оградили от всего этого, со мной не сюсюкались, не жалели, мы все продолжали жить, как и прежде. По крайней мере, старались так жить, но болезнь внесла много изменений в наши планы.

Мы стали искать хороших врачей. Тех, кому мы в итоге доверились, мы нашли не сразу, но я счастлива, что это произошло. Первым, к кому я попала на приём, был хирург-онколог Евгений Алексеевич Трошенков, работающий в Московском научно-исследовательском онкологическом институте имени П. А. Герцена. Уже через пару минут общения я поняла, что это мой врач. Евгений Алексеевич очень подробно всё рассказал, показал, осмотрел, а самое главное — успокоил меня, вселил надежду и уверенность в хорошем результате лечения. Выходя из кабинета, он сказал: «Вылечим, обязательно вылечим!» Эти слова следующие полтора года я повторяла, как «Отче наш». Мы с мужем ушли от него с улыбками на лицах, оба в один голос сказали: «Это он». Больше я ни о чём не думала: за меня всё решал мой врач, он давал чёткие указания — какие обследования пройти, что и где сделать. Мне уже было не страшно, я больше ни секунды не сомневалась в своей победе. Я набралась терпения и пошла в бой.

Мой диагноз — рак молочной железы Т4N0M0: у меня была опухоль довольно внушительного размера, но лимфоузлы не были задеты, и метастазы тоже не обнаружили. Тип рака — HER2(+++), 3B стадия. Химиотерапию я проходила в Российском онкологическом научном центре имени Н. Н. Блохина; я попала в КИ — клинические исследования, где проверяли эффективность нового препарата по сравнению с другим существующим на рынке. Лечение шло по плану, который наметила мой химиотерапевт. Мне провели восемь курсов химиотерапии: каждый 21 день мне вводили через капельницу препараты, воздействующие на опухолевые клетки. После всех курсов опухоль существенно уменьшилась.

Потом последовала радикальная кожесохранная мастэктомия с одномоментной реконструкцией тканевым экспандером (временным силиконовым имплантом, объём которого может увеличиваться за счёт заполнения его специальным раствором; позднее его заменяют на пожизненный имплант) — мне удалили левую молочную железу и 13 лимфоузлов. Далее была лучевая терапия (воздействие на опухолевые клетки ионизирующим излучением), и через полгода после мастэктомии мне сделали восстановительную пластику груди. Год после химиотерапии я получала таргетный препарат, который блокирует рост и распространение злокачественных клеток, а также применяется в профилактических целях для предупреждения рецидива.

Сложно было всё — но если физическую боль можно было перетерпеть, то со своим психологическим состоянием приходилось серьёзно работать. Я себя уговаривала, иногда жалела, плакала — делала всё, чтобы моё подавленное состояние не переходило на других. Моя болезнь практически не отражалась на моих родных и близких. Я продолжала жить, как и прежде, усиленно занималась с ребёнком, готовила его к школе. Всегда улыбалась, всегда была позитивна, порой сама утешала родных, ведь им тоже было несладко. Боль от лечения невозможно передать словами — это было очень страшно, очень тяжело, порой мне казалось, что я нахожусь на пределе своих возможностей. Я не знаю, что было тяжелее, — химиотерапия или лучевая терапия: и то и другое я переносила крайне плохо.

Легче всего мне дались две операции — на фоне химиотерапии и лучевой терапии боль от них казалась мне укусами комара. Я очень просила убрать обе груди — я желала избавиться от них, чтобы не осталось ни следа от рака. Я очень благодарна своему хирургу: он не хотел ничего слышать о полном удалении, сказал, что я молодая и что мне ещё жить дальше. Евгений Алексеевич пообещал, что сделает всё как надо, и попросил меня ни о чём не переживать — больше вопросов я не задавала. Сейчас у меня замечательная грудь, очень красивая, очень мне идёт — тем более что бонусом ко всему стало увеличение груди, о котором я сама попросила врача. Моё восприятие себя очень изменилось: я перестала видеть в себе одни недостатки, научилась воспринимать себя адекватно, не обижаться на себя, не ждать, а делать всё сейчас — ведь завтра наступит новый день и придут новые желания. Я полюбила себя — может, не до конца, но я полюбила свое тело, свою новую грудь, шрамы. Мне всё сейчас в себе нравится, несмотря на набранный вес, болезненный вид, отсутствие волос. Я люблю себя, и точка.

Сейчас я даю себе ровно пять минут на то, чтобы поплакать и пожалеть себя, — больше нет ни времени, ни желания

Во время лечения в 2014 году мне очень не хватало общения с такими же, как я. Мои родные не могли до конца понять глубину моих переживаний, интернет я принципиально не читала и как будто находилась в информационном вакууме. Однажды, в тяжёлой депрессии, я выставила в социальных сетях свою фотографию с лысой головой и написала: «Порой рак меняет нас до неузнаваемости». Долгие восемь месяцев я скрывала ото всех свою болезнь, многие даже не догадывались, куда я так внезапно пропала. Конечно, у окружающих был шок, очень многие предпочли перестать мне писать и общаться, но это их право и их выбор.

После этого на своей странице в инстаграме я начала вести онкодневник: рассказывала, что со мной происходит, как проходит лечение. Постепенно я стала находить таких же, как и я, девушек и молодых людей с онкологией. Мы поддерживали друг друга, давали советы, узнавали что-то новое о лечении. Я всегда была очень добрым человеком, мне всегда хотелось помогать, а тут я вдруг нашла применение своему большому доброму сердцу. Я действительно искренне сопереживаю всем, кто столкнулся с онкологией, отношусь к ним с большим уважением, любовью. Они для меня все герои, бойцы, победители.

Всё началось с малого. Сначала я придумала хэштег #берегисьмыбанда, благодаря которому люди с онкологией начали общаться и знакомиться. Потом стала устраивать небольшие встречи. В октябре 2015 года каждый день на своей странице в инстаграме я публиковала истории женщин с раком молочной железы. Благодаря этой моей затее очень многие поняли, что они не одни, — нас много, и что даже с таким диагнозом можно полноценно жить и радоваться каждому дню. Назвала я свою акцию #проект_Хорошиелюди. Аня Якунина так же, как и другие девушки, прислала мне свою историю — тогда меня поразили её смелость и жизнелюбие. Уже вдвоём мы начали устраивать небольшие мероприятия, мастер-классы и просто посиделки в кафе. Это были тёплые, душевные встречи, после них очень хотелось жить. Многие после общения с нами перестали стесняться своей болезни, внешности, стали открыто говорить о себе, смело ходить лысыми, не боясь косых взглядов. Многие, глядя на нас, стали понимать, что рак — это не конец жизни, а всего лишь её этап, который можно пройти.

источник

Я заболела в 2013 году. До этого шесть лет уже лечила маму от того же диагноза — рака молочной железы. Врач меня предупреждал, что я в группе риска, я знала, что особенно пристально должна следить за своим здоровьем.

Каждые четыре месяца обследовалась и думала, что иду на опережение, думала, что даже если что-то найду, то на ранней стадии. Но рак — вещь коварная, которую очень трудно подловить. Он себя на ранних стадиях никак не проявляет.

Когда я узнала о диагнозе, то была к нему морально готова, но все равно это был стресс. Пока врачи выбирают тактику лечения, ты находишься между небом и землей. Ждешь приговор: операбельный ли рак, есть ли у тебя шансы. Мне врач сказал, что операбельный.

Методик много, в зависимости от стадий и видов рака груди. Кого-то начинают лечить с лучевой терапии, потом операция, потом химия. Кому-то химией немного уменьшают опухоль, потом удаляют, потом назначают лучевую. Кому-то целый год делают химию, уменьшают опухоль, только потом ее удаляют и назначают лучи. Методы разные даже при условии одного и того же диагноза, потому что организм каждого индивидуален. Вовсе не обязательно, что каждый проходит операцию-лучи-химию именно в таком порядке, как я. У каждого по-своему.

Надо, чтобы врач и пациент были союзниками. Конечно, пациент, узнав о диагнозе, начинает метаться, искать информацию в интернете, слушать советы некомпетентных людей… Здесь очень важна роль врача. Только когда врачи готовы потратить достаточно времени для того, чтобы донести до больной все нюансы, процесс лечения может идти нормально.

Я не знала, к кому обратиться за помощью. Мне было очень страшно, я сама себя вытягивала из отчаяния, сама все узнавала про заболевание. Но мне помогло то, что у меня был опыт лечения этой болезни с мамой. Я подумала, что другим людям, которые впервые с этим столкнутся, будет очень тяжело. И примерно тогда же впервые возникла мысль о создании волонтерской организации, которая бы объединяла людей, борющихся с этим заболеванием.

Химиотерапия — это постоянные капельницы с очень мощными ядовитыми жидкостями, которые убивают и хорошее, и плохое без разбора. Они убивают все. Полностью выпадают волосы, страшно тошнит. Я пять дней просто жила в ванной и туалете. После пятого дня начинаешь немного оживать — оказываешься в состоянии немного попить или даже съесть яблоко. При химии понимаешь, что тебя травят ядом. Но, к сожалению, другого лечения против онкологии нет. Более 100 лет — и ничего не изобрели!

Сейчас принципы лечения больных, особенно гормонозависимым раком, существенно изменились. Назначается нетоксичная таблетированная гормонотерапия на длительное время. Иногда на годы. При этом пациенты могут вести обычный полноценный образ жизни.

Химиотерапия — испытание очень-очень тяжелое. Обязательно должны поддерживать друзья, семья. В одиночку справиться невозможно.

Я не позволяла себе расслабляться, потому что и моя мама еще проходила лечение. Я должна была подстегивать ее своим примером. Иногда я плакала, хотелось себя пожалеть, но у меня была сильная мотивация. Меня заряжали энергией муж и дочка, которые говорили: «Нет, мы тебя не отпустим, мы хотим, чтобы ты была с нами». Меня поддерживали и друзья. В больнице ко мне все время приходили люди. Я знала, что должна идти дальше, я уже вступила в эту битву, приняла решение, раз я сделала операцию, то теперь я буду делать все, что говорят врачи. Но во время прохождения химиотерапии случались и у меня моменты, когда хотелось сдаться. Очень сильно накрывает ночью, ты думаешь, что жизнь — боль, проще все взять и бросить.

Лечение не должно быть тяжелее болезни. Мы должны не только продлить жизнь, но и сохранить ее качество для пациента. И к счастью, такие возможности на сегодняшний день есть. Теперь появляются новые лекарства, так называемые таргетные препараты, то есть препараты целенаправленного действия. В отличие от традиционной химиотерапии, они нацелены только на молекулярные поломки в опухоли.

Когда я ходила к своему химиотерапевту, я видела у нее отдельную стопку историй болезни. Однажды я спросила, кто эти люди. Она ответила, что это те пациенты, которые пришли, прошли один курс химии и больше не возвращались, неизвестно даже, живы они или нет. Я была шокирована: «Как? Вы им не звоните? Не узнаете?» Врач мне ответила: «У них нет мотивации. От кого-то ушел муж, у кого-то уже выросли дети и живут отдельно. У женщин в 40-50 лет, столкнувшихся с раком, нет сил переносить все эти испытания. Их ничего не держит, к сожалению, мы так загружены, что не обзваниваем их».

В тот момент мне стало абсолютно ясно, что мы должны объединиться и помогать друг другу — тем, кому тяжелее, кто остался один, у кого страхи жуткие. Эти женщины не должны оставаться в вакууме одиночества, не должны бросать лечение и погибать.

До болезни я всегда работала на руководящих постах, у меня была очень интересная и насыщенная жизнь, как мне казалось.

Эта болезнь меня остановила и показала, что жизнь коротка, глупо тратить ее на ненужные вещи. Мы все в мегаполисе как белки в колесе: не видишь, где лето, где зима, где осень — ничего не видишь. Я решила, что хочу заниматься волонтерской деятельностью, помогать людям.

Когда я прошла все эти испытания, мы с Ириной Борововой (она тоже перенесла рак молочной железы) решили создать организацию «Здравствуй» — это Ассоциация онкологических пациентов. Она у нас волонтерская, абсолютно все делаем бесплатно и бескорыстно. Мы создали несколько чатов и групп в соцсетях, объединили людей, которые сейчас борются с онкозаболеванием.

Такая поддержка очень важна для тех, кто только входит в эту борьбу. Мы приходим в больницы к пациентам, которые ждут операции или только что прооперированы — рассказываем про наш опыт, показываем свои шрамы. Человеку, когда он только в начале пути, важно убедиться, что дорога преодолима, что есть смысл по ней пройти. И люди, глядя на нас, вступают в борьбу с раком. У нас круглосуточно идет переписка, можно позвонить и днем, и ночью — и мне, и Ирине, мы всегда ответим, поддержим. Телефон горячей линии: 8 (800) 301-02-09

И всем, кто сейчас это читает, я хочу сказать: рак — это не приговор. На какой бы стадии его ни обнаружили, это не конец! Сейчас медицина так ушла вперед, что если выполнять все предписания врачей, то можно очень качественно и долго жить, радоваться полноценной жизни. Просто не бойтесь. Приходите к врачу и начинайте лечение, ничего не откладывайте на завтра. А мы вас подхватим и поддержим, и вы справитесь так же, как справились мы.

источник

В октябре по всему миру прошли информационные кампании по поводу рака молочной железы. Как болит при онкологии и нужно ли начинать скрининг, если ничего не беспокоит? «Правмир» записал реальные истории женщин о борьбе с раком груди и взял комментарий у специалиста.

“Эта бодренькая старушка сказала, что у меня рак”
Анна, 42 года, на момент постановки диагноза — 38 лет

Узнала о диагнозе я в 2014 году. До этого три года была на учете у маммолога: он наблюдал фиброзно-кистозную мастопатию. Каждые полгода я приходила к врачу — меня осматривали, делали УЗИ, говорили пропивать определенные препараты. Все рекомендации я выполняла в обязательном порядке.

Новообразование находилось в нетипичном месте — в дополнительной дольке молочной железы, почти под мышкой, за грудью. Как-то не хотели на него обращать внимание. За три месяца до того, как мне поставили диагноз – рак молочной железы IIIC стадии — я была на приеме у известного врача. Объяснила, что меня беспокоит, он посмотрел УЗИ, все обследования, сказал, что с фиброзно-кистозной мастопатией живут 95% женщин, рекомендовал пропить курс лекарств, сделать пункцию в своей поликлинике. Дообследоваться на месте не предложил.

Я ушла, а дискомфорт — как выяснилось позже, от этой опухоли размером с фасоль — нарастал, я уже не могла спать на том боку, пошла в районную поликлинику.

Маммолог, осмотрев меня, сказала:

Такое впечатление, что это что-то плохое, давай-ка сразу пункцию сделаем.

Через 10 дней эта бодренькая старушка озвучила, что у меня рак, и надо незамедлительно начинать лечение.

Из ее уст это не звучало как-то трагично. Но, провожая меня из кабинета, она добавила:

Деточка, где же ты так долго гуляла?

Я сразу пошла вставать на учет в онкодиспансер. Три недели я ждала очереди, а в регистратуре никто не подсказал, что при первичном обращении по направлению с уже установленным диагнозом я имею право получить консультацию онколога в течение пяти рабочих дней. В тот период у меня не было финансовой подушки, чтобы обследоваться платно.

Анна

Химиотерапия длилась около четырех месяцев. На нее был хороший отклик, затем сделали полную мастэктомию — удалили грудь и лимфоузлы, через пару месяцев был курс лучевой терапии. Весь цикл лечения пройден, впереди пять лет гормонотерапии. По истечении этого времени, на основании результатов лечения, химиотерапевт даст дальнейшие рекомендации.

Сейчас я живу обычной жизнью. Нахожусь в процессе реконструкции груди, причем так получилось, что реконструктивную операцию делали день в день с первой операцией. Но с интервалом в три года. Изначально, я не планировала делать восстановительную пластику, меня не смущало, что нет груди, у меня не было ограничений, я могла ходить в спортзал, заниматься танцами и йогой, нормально себя чувствовала, грудь небольшая — не было видно асимметрии. Но соблазнилась на реконструкцию, потому что многие из моего окружения начали делать такую пластику — девчонки ходили очень довольные, глаза блестели. И я пошла за компанию — была только на одной консультации у хирурга и сразу решилась.

После лучевой терапии я долго восстанавливалась — после радикальной мастэктомии осталось минимальное количество ткани, которая еще ощутимо пострадала после лучей. Я даже не представляла, что можно будет что-то с этим сделать. У меня была просто впадина на месте груди, ребра, обтянутые кожей. Но доктор как-то совершил волшебство. Уверена, результат будет лучше, чем до начала лечения!

Потом я познакомилась с программой «Женское здоровье», стала в качестве волонтера посещать больницу, вскоре меня пригласили на работу в программу и я стала координатором. Мы общаемся с женщинами, которые недавно узнали о своем заболевании и только вчера сделали операцию на груди. Не вмешиваясь в план лечения, мы делимся своим опытом, отвечаем на вопросы, на которые может ответить только тот, кто пережил рак груди.

Личная жизнь? Мой семейный статус не изменился, но я думаю, что все впереди. Поклонники есть, но близких отношений нет, и это не зависит от того, была ли операция. Вовсе нет. Пока нет человека, с которым в горе и в радости я буду счастлива так же, как счастлива сейчас.

Но скажу вам, за четыре года жизни с онкологическим диагнозом я многого насмотрелась и наслушалась. Несмотря на то, что на дворе 21 век, мифы по поводу рака и табуированность темы еще встречаются. Много заблуждений и непонимания этого диагноза — не только среди обычного населения, но иногда и медперсонала.

После приема у онколога первым, кого я пошла искать — был психолог
Марина, 48 лет, на момент постановки диагноза — 45 лет

У меня появилась шишка. Поначалу она то исчезала, то появлялась. Я закрутилась, заработалась, куча событий во всех сферах жизни, просто шквал какой-то, и мне стало не до этого. Потом я поняла, что я странно себя чувствую и очень сильно устаю. Знакомая гомеопат посоветовала провериться – я еще погуляла, были трудности в семье, но в конце-концов записалась на прием к маммологу.

За день сделали все базовые анализы, платно.

Результата биопсии надо было ждать неделю, но снимки доктор видел, я спросила напрямую – скажите честно, что вы думаете. Он посмотрел, говорит: молодец, что пришла, наш пациент. Биопсия все подтвердила.

Были понятные шаги – один за другим. Первой была операция, операционная гистология совпала с первичной. Расписали план лечения. Вкатили по полной программе восемь химий, лучевая терапия. С момента диагностики до того, как все закончилось, прошёл год.

Пока я сдавала анализы, я работала. После операции была на больничном месяца четыре. За это время договорилась об изменении графика — я работала удаленно, в офис приезжала, когда могла. Здесь, спасибо моему работодателю, они пошли навстречу и поддержали – посмотрели, какие сегменты я в этом состоянии могу закрывать, и так мы продолжали работать.

Сейчас я уже три года принимаю гормонотерапию — это часть моего лечения, мне пить ее еще несколько лет. Да, жизнь стала другой. Друзья — кто-то отсеялся, это стандарт, обычная история. Члены семьи есть разные, ближайшие — поддержали во всем, а кого-то я не стала информировать. Так получилось, что брак распался до диагноза. Я много всего переосмыслила, после приема у онколога первым, кого я пошла искать — был психолог.

За несколько лет до всей этой истории мне в руки попала книга Яны Франк – художницы и иллюстратора, семья которой из Узбекистана уехала в Германию. Она заболела раком — была тяжелейшая история с кишечником, она выбралась из всего этого и рассказывала о себе и лечении. В Германии в план лечения входят сессии с психологом, и если человек отказывается, его лишают страховки – потому что это значит, что он не хочет лечиться.

Работа с психологом – это серьезный, очень важный этап реабилитации, и я очень надеюсь, что это когда-нибудь будет у нас.

Я не ощущала ничего в груди, но при обследовании кишечника нашли опухоль
История 3. Ирина, будет 47 лет, на момент постановки диагноза — 42 года

В какой-то момент я почувствовала, что чем-то болею: как будто что-то со мной не так, я уставала. Я пошла к терапевту — анализы нормальные, все хорошо. И тогда я почему-то решила, что у меня рак, и пошла к онкологу за деньги.

Первый онколог сказал: расслабься, все хорошо. Второй онколог меня пощупал, в том числе и грудь, сказал, что ему не нравится мой кишечник. Вот в процессе обследования кишечника, на КТ, и нашли опухоль в молочной железе. Но я не ощущала ничего в груди.

Диагноз был поставлен в конце года, и мне сказали, что процесс получения квоты будет длительным. Начитавшись всего, я решила лечиться платно. Когда пришла гистология и иммуногистохимия, врачи решили, что рак не такой агрессивный, и начали с операции. Но когда стали пересматривать материал после операции, оказалось, что рак не такой простой.

Начали делать химию – я прошла четыре курса, до сих пор прохожу гормональную терапию. Еще мне сделали овариэктомию (операция по удалению яичников), когда анализы более-менее пришли в норм, мне стало полегче.

Я хотела второго ребенка. Врач сказал:

Тебе 42, когда ты закончишь пить таблетки и можно будет рожать, тебе будет 47, ну куда уже, зачем?

Я подумала-подумала, и правда – я согласилась на вторую операцию достаточно быстро.

Диагноз мне поставили 20 октября, операция была 17 ноября, а химию я закончила 12 февраля. Вторая операция была в конце мая. В общей сложности семь месяцев. Сейчас каждый день в определенное время я пью таблетку — делать так нужно в течение 10 лет, я пропила уже 4 года. Обследования сначала были раз в три месяца, потом — раз в полгода, сейчас — раз в год.

Жизнь стала немножко другой. Из плюсов: полностью изменилась моя профессиональная направленность, болезнь привела меня в сферу, про которую я даже не думала. До диагноза я работала заместителем директора крупной компании, а сейчас я научный сотрудник в учебном заведении. Мне это нравится, первая работа — это работа для денег, а это — работа для себя. В семье сказали: главное, чтобы тебе было лучше.

Мы с мужем почувствовали, что мы вместе и более сильные. Это испытание, но оно было нами пройдено. Наши отношения перешли на другую стадию, стали лучше.

Изменилось внутреннее ощущение себя, но произошло это не быстро. Я не скажу, что сразу была оптимисткой, я плохо себя чувствовала физически, у меня были психологические проблемы из-за переживаний, а потом в какой-то момент все изменилось, не сразу. Люди вели себя по-разному, с некоторыми знакомыми и друзьями мы стало общаться намного меньше, но появились другие.

Рассказывает врача-рентгенолог, консультант программы “Женское здоровье” Ольга Пучкова:

В области молочной железы боль может по нескольким причинам:

– Межреберная невралгия – самая распространенная ситуация. У женщины заболело справа – ныло-ныло и прошло, снова начало ныть, потом снова прошло. Это боль, связанная с позвоночником и ущемлением нервных окончаний в нем.

– Циклическая масталгия — боли предменструального характера. Боли, связанные с молочной железой циклически и функционально, всегда симметричны и касаются обеих желез, клетки одни и те же. Не бывает такого, что только в одной железе есть неприятные ощущения, а в другой нет. Начинаются после овуляции, у кого-то могут быть за две недели до менструации, у кого-то — за два дня, но всегда – после середины цикла.

– Третий вариант — боль, связанная с прорастанием опухоли в нерв. Такая боль постоянная, выраженная, не проходящая вообще. И это большие размеры опухоли, ее сложно с чем-то спутать, и уже есть определенная клиническая картина.

Есть крупные, серьезные исследования, доказывающие, что скрининг при раке молочной железы эффективен. Самые большие программы запущены в Финляндии, Швеции и Голландии и показывают результаты снижения смертности на 50%.

В Финляндии и Голландии скрининговый возраст 50-69 лет, в Швеции — 40-69 лет. В этих странах нет однозначной концепции относительно того, когда начинать скрининг и об интервале между обследованиями. В Швеции принято обследоваться раз в год с 40 до 55 лет и раз в два года, начиная с 55 лет. Они объясняют это биологией рака и возрастом — чем моложе пациентка, тем агрессивнее рост опухоли, поэтому интервал обследования короче.

В Финляндии скрининг раз в два года, в Голландии сейчас обсуждается включение в скрининг женщин с 40 лет.

Если у женщины нет никаких жалоб, ее ничего не беспокоит, то никакие обследования ей не нужны. Дело в том, что у обследования есть положительный результат — выявление рака на ранней стадии, когда он не угрожает жизни, а есть отрицательный — выявление незначительных изменений, которые требуют, тем не менее, каких-то вмешательств — вплоть до биопсии.

Врачи понимают, что до 40 лет вероятность заболеть РМЖ очень низкая, проводить скрининг не целесообразно, а вероятность ложноположительных результатов и выполнения ненужных исследований крайне высока – чего мы пытаемся избегать.

Но если есть жалобы на уплотнение, изменение цвета кожных покровов, формы железы, вытяжение соска или выделений из него – речь идет уже не о скрининге, а о диагностическом обследовании – за один его раунд женщине может быть сделана и маммография, и УЗИ, и биопсия, чтобы подтвердить или исключить проблемы.

Если есть отягощенная наследственность, есть мутации в генах — этим пациенткам раз в год, начиная с 25 лет, делают МРТ с контрастом. Этот скрининг работает в США, Италии и Израиле.

Причиной мастопатии является генетический вариант строения железы, с ним ничего сделать нельзя — это бесполезно и бессмысленно. Плотный фон для рентгенолога – это как облака для пилота, он снижает чувствительность маммографии. Но из-за этого плотного фона мы не призываем чаще обследоваться, возможно лишь добавление УЗИ к маммографии для этих женщин.

Женщина же должна знать, что вариант строения ее железы – такой, он не требует приема никаких препаратов. Распространено назначение «Мастодинона», но этот препарат работает при предменструальной боли, он не рассасывает кисты, фиброзножелезистая ткань никуда не девается – это утопия.

Поэтому если женщину ничто не беспокоит и не болит, она просто живет с этим и регулярно обследуется. На мой взгляд, лучше раз в год, хотя единого мнения на этот счет нет.

источник

Узнай мнение эксперта по твоей теме

Психолог, Психоаналитик-консультант. Специалист с сайта b17.ru

Психолог, Личная встреча Скайп. Специалист с сайта b17.ru

Врач-психотерапевт, Сексолог. Специалист с сайта b17.ru

Психолог, Психолог-сексолог. Специалист с сайта b17.ru

Психолог, Супервизор, Психоаналитик Тренинговый Аналитик. Специалист с сайта b17.ru

Психолог, Консультант. Специалист с сайта b17.ru

Психолог, Онлайн. Специалист с сайта b17.ru

Психолог, Личный семейный психолог. Специалист с сайта b17.ru

Психолог. Специалист с сайта b17.ru

Психолог, Семейный психолог. Специалист с сайта b17.ru

У моей мамы нашли в 33 года, вторая стадия. Прожила 18 лет. 7 операций, удалили грудь, всю женскую репродуктивную систему, но жила.. Последний год был просто ад, но жила. 18 лет. желаю вам вылечиться и прожить дл 100 лет.

У меня такой же диагноз. Пока ничем не лечусь, просто диагноз поставлен. А у вашей мамы рецидив случился спустя 18 лет? извините за вопрос.

сотрудница сказала, что только химией останавливает, всё остальное не помогает. Особенно нельзя вестись на сок нони и народные методы лечения. Ездит в церковь по-моему в Балашиху, там онкологический центр и помощь сильная.

Моя мама работает в онко.у всех все индивид.можно сделать операцию,вставить имплантанты.Главное,чтобы метостазы в др местах не появились.желаю вам скорого выздоровления и главное не падайте духом!

Асд фракция два почитайте в интернете. У сотрудницы моей тети тоже онкология, сама врач и пьет именно асд

Главное, не делайте химиотерапию.Он добивает борящийся против болезни организм.
Пейте больше соды. Чайную ложку на стакан.И пейте часто.Перестаньте нервничать , и цените каждый день своей жизни.
Храните покой и равновесие. Избегайте негативных эмоций, особенно, обид.

Главное, не делайте химиотерапию.Он добивает борящийся против болезни организм.Пейте больше соды. Чайную ложку на стакан.И пейте часто.Перестаньте нервничать , и цените каждый день своей жизни.Храните покой и равновесие. Избегайте негативных эмоций, особенно, обид.

У бабушки- операция, 4 химии— оклемалась , химию перенесла хорошо, пока все, сказали проверяться раз в полгода. удачи

Главное, не делайте химиотерапию.Он добивает борящийся против болезни организм.Пейте больше соды. Чайную ложку на стакан.И пейте часто.Перестаньте нервничать , и цените каждый день своей жизни.Храните покой и равновесие. Избегайте негативных эмоций, особенно, обид.

Тете сделали операцию, химию. Прошел год. Анализ. Все ок. Делайте все рекомендации врачей!!2 стадия лечится полностью

спасибо всем большое за отзывы, если быть более точной, то у меня Т2NOMO, низкодеференциальная инвазивная протоковая карцинома, также гормонозависимая, яичники вчера удалили, после должны удалить грудь, может кто посоветует средства помимо медикаментов или курс который менее травмирует организм?

Окись висмута. Можно параллельно лечению.

1, 5 месяца назад увеличился лимфоузел в подмышечной впадине. Сходила к доктору, сказал, что ничего страшного, но если останется неизменным прийти вновь. После приема, дня так через 2-3 заболела левая молочная железа. Болит не постоянно, но очень часто и довольно сильно. Также левая грудь приопухла немного и изменила форму(приподнялась). Вопрос, что это такое?

На другой ветке поищите Екатерину миронченко

100% излечение от РМЖ. Скачайте книгу Увайдова «Победа над раком» (в частности стр. 137). Можно так же посмотреть его видео на ютуб. Очень авторитетный врач. Работал во многих странах.