Подтверждение диагноза «рак» — потрясение для любой пары. В России еще и потому, что онкологию по-прежнему воспринимают как смертельный приговор. С чем категорически не согласны специалисты. «Причина этого заблуждения в том, что у большинства мужчин и женщин просто нет другой информации, — объясняет онкопсихолог Вячеслав Янстон. — Онкозаболевание — общее слово, в каждом случае важны детали. К примеру, лечение ранних стадий рака всегда сложно, но, как правило, продуктивно».
Но даже если не относиться к раку фатально, реакция на такой диагноз всегда слишком острая. И для того, кто заболел, и для того, кто находится рядом. Мужчины предпочитают не говорить о себе в сложный момент: «Чего мне жаловаться, ведь болею не я». Однако невысказанные чувства нарушают равновесие в паре.
«Очень часто мужья теряются от своего бессилия, от невозможности контролировать то, что происходит, от неуверенности в завтрашнем дне, непредсказуемости, непонятной информации, двойственности прогноза, — говорит онкопсихолог Ольга Рожкова. — Они скрывают свою тревогу, не задают вопросов врачам и нередко отстраняются от ситуации, что приводит в замешательство их подруг».
Лишний раз позвонить с работы, найти теплые слова, сделать то, что позволит ей чувствовать себя хотя бы немного лучше
Молчание принимается за равнодушие, начинаются недоразумения, возникает взаимное раздражение. Между партнерами может разверзнуться настоящая пропасть, если они не позаботятся о том, чтобы стать понятнее друг другу.
«Разговаривать супругам необходимо, но зачастую эффективное общение возникает только после консультации с психотерапевтом, — признает Вячеслав Янстон. — Впрочем, если в паре до болезни был хороший контакт, она не сильно изменит отношение партнеров друг к другу, и тогда совместное обсуждение страхов, опасений, сомнений значительно облегчит ситуацию. Если же отношения были далекими, отстраненными, то в этот момент двоим просто необходимо обратиться к онкопсихологу».
«Найдены раковые клетки» — эти слова Лена увидела, когда забрала результаты анализа… И для нее, и для меня это был удар. Лене тогда было 27 лет, мне — 29, о раке мы не знали ничего, нужна была информация, и я стал активно ее добывать. Кроме того, я понимал, что моя ответственность как мужчины в том, чтобы оплачивать лечение и обеспечивать жизнь семьи. И был счастлив, когда меня пригласили в проект с хорошей зарплатой и свободным графиком: это означало, что я могу зарабатывать, занимаясь любимым делом, и помогать Лене. Мне было важно, чтобы она чувствовала, что мы вместе, шаг за шагом справляемся с испытаниями…
Когда близкий человек болен, важно брать часть эмоционального груза на себя. Не сторониться, потому что страшно и не знаешь, как и чем помочь, а включаться в процесс. Особенно сложно было решиться на еще одну операцию: оказалось, что опухоль гормонозависимая, и нужно было убрать причину ее возникновения (яичники), то есть — отказаться от рождения детей. Был и другой вариант: лечение, но тогда опухоль могла появиться снова… Помню, поймал себя на мысли, что не могу рисковать Леной, не могу потерять ее… К моменту болезни мы были женаты шесть лет. Привыкли жить вместе. Но болезнь вернула нам ценность друг друга. Мы стали больше времени проводить вдвоем, стараемся каждый новый день прожить так, чтобы чему-то научиться.
Кроме того, мы стали больше помогать людям… Я очень серьезно отношусь к словам. Когда двое заключают союз, они обещают быть вместе во всем. Я понимаю, что это навеяно романтикой, но меня это обещание очень поддерживало, — в сложные времена разные мысли приходят в голову. Но дал слово — держи. И двигайся вперед, независимо от того, насколько это трудно. И это не геройство, а честная мужская позиция».
Партнеры смотрят на болезнь с двух сторон. Она боится умереть, он — потерять ее. Но для обоих мир переворачивается с ног на голову, теряя привычный облик. Не все способны встретить такие перемены с открытым забралом. А кому-то просто нужно время, чтобы прийти в себя… «Мне бы хотелось быть отважным капитаном, но боюсь, я оказался не на высоте», — вспоминает 50-летний Карен. Человек редко бывает готов к плохим новостям. Его чувства в момент осознания произошедшего противоречивы — одно следует за другим.
«Как правило, оба партнера проживают одни и те же эмоции: шок; агрессия (почему это случилось именно со мной?!), беспомощность, сосредоточенность на себе, беспокойство, желание сделать как лучше, неловкость, если не получается, — рассказывает Ольга Рожкова. — Кроме того, мужчины часто попадают в ловушку чувства вины: они корят себя за то, что не могут, как им кажется, обеспечить жену самым лучшим лечением или плохо заботились о ней до болезни…» А кто-то старательно гонит от себя черные мысли или плачет наедине с собой. И эти чувства можно понять.
У женщин существует страх, что выпадение волос, лишние килограммы оттолкнут мужчину
Мужчина не властен ни излечить свою подругу, ни защитить ее от тяжестей лечения, от его возможных последствий, рецидива болезни… Позиция «сильного мужчины» расшатывается, многие чувствуют себя беспомощными, безоружными. Тем более если мужу приходится брать на себя те обязанности, которые обычно были закреплены за женой. И тогда ему приходится разрываться, зарабатывая, заботясь о детях, налаживая повседневную жизнь, опекая больную жену и не теряя из виду их отношения. И потом, есть же еще и интимная жизнь. Женщина поглощена совершенно другими проблемами: она борется с болезнью, переносит изнуряющие сеансы химиотерапии, она часто подавлена и просто слишком плохо себя чувствует. И вполне естественно, что ее сексуальное желание ослабевает.
«Кроме того, у женщин существует гипертрофированный страх, что выпадение волос, лишние килограммы, которые появляются в результате гормонального лечения, мастэктомия или швы после операции снизят ее привлекательность и оттолкнут мужчину, — комментирует Ольга Рожкова. — Но это страх женщин. Мужчины, как правило, относятся к этим изменениям терпимо. Но они боятся причинить жене боль или начинают чрезмерно ее опекать. Хотя бывает, что некоторые теряются… и просто уходят».
«Валя подозревала, что с грудью не все в порядке, но исследования не подтверждали опасений. Четыре года мы жили, не зная о болезни. И мне очень жаль, что было потеряно время. Когда мы узнали, что можно сделать биопсию, не разрезая груди, мы сразу же отправились в больницу. Вместе. Мы вообще все делаем вместе. Пока ждали результатов обследования, почему-то казалось, что все обойдется. Не унывали, жили обычной жизнью — гуляли, отдыхали, смеялись… Но вот объявили: рак.
У Валентины шок — не может поверить, плачет. У меня первая мысль об отце, который умер от рака. Значит, может быть что угодно… Но долго размышлять не пришлось, сразу же началось обследование, одна за другой химиотерапии — каждый наш день был расписан от и до. Что для меня гораздо проще: раз уж начался бой, значит, надо его принять, действовать и выиграть. Хотя моя роль здесь неосновная — мне надо обеспечить тыл, чтобы у Валентины были силы бороться. Я просто должен быть рядом, помогать ей, поддерживать, находить нужные слова, выслушивать…
Тяжело было перед операцией. Валентина боялась, что у нее не хватит сил, а я совершенно не знал, как ее успокоить. Сказал даже, что пошел бы туда вместо нее. Валя — сильный человек. Но из-за постоянного приема гормональных препаратов она иногда очень плохо себя чувствует. Тогда она звонит мне, и я с ней разговариваю. Я умею ее слушать, и это ее успокаивает. Валя очень переживала, что перестанет быть привлекательной, сексуальной. Но я люблю ее всю целиком, не какие-то отдельные части тела. Она долго не могла поверить, заглядывала мне в глаза, думала, что ей придется маскироваться от меня… Я понимаю, что ей тяжело приспособиться, но считаю, что с этим можно жить. Просто жить. У нее все для этого есть. А я буду рядом».
Помогать, но не спасать — эту форму поддержки заболевшей супруги Ольга Рожкова считает наиболее эффективной. «Спасающий» муж быстро эмоционально выгорает, а рак — болезнь, протяженная во времени. Лечение занимает не меньше года, затем реабилитация — еще как минимум полгода… «Главное, ухаживая за женой, не стать самому пациентом клиники, попав туда с язвой или нервным срывом, — добавляет Вячеслав Янстон. — Уход за близким больным человеком не может занимать 100% жизни другого: хотя бы четвертая часть времени должна быть по-прежнему занята собственными интересами, обычными, любимыми, нужными делами».
Каждому, кто ухаживает за больным, необходимо время для себя, чтобы отдохнуть, выспаться или сходить в гости…
Сбежать на время, чтобы потом вернуться с новыми силами, — это, наверное, самый надежный способ сохранить себя, пополнить свои силы, чтобы энергично и эффективно помогать жене, которая нуждается в этом и физически, и морально, а также мужественно принимать все изменения, которые так или иначе коснутся ее во время болезни… И помнить, что, находясь в круговороте своих переживаний, женщина надеется вовсе не на то, что ее муж превратится в супергероя, который быстро решит все проблемы, и жизнь вернется в прежнее русло.
Она только хочет, чтобы он лишний раз позвонил ей с работы, нашел слова, которые поддержат и успокоят, сделал то, что позволит ей почувствовать себя чуть лучше даже в день начала очередной химиотерапии… А может быть, она мечтает о каком-то милом сюрпризе или о том, как они снова вместе выйдут в свет — двое по-настоящему близких и влюбленных друг в друга взрослых людей… Быть рядом, когда она этого хочет, и исчезать, когда она нуждается в этом. Быть изобретательным, пробовать то и это. Все что угодно, лишь бы ей было понятно: «Он рядом, мы вместе».
«Я познакомился с Аленой шесть лет назад в Нью-Йорке. Почти случайно… Ни у нее, ни у меня не было идеи немедленно заключать брак, мы просто хотели быть вместе. Мы только начали притираться друг к другу, и вдруг она сказала, что у нее обнаружили опухоль груди. Я сразу подумал, что лечение очень дорогое, и предложил ей выйти за меня замуж, чтобы она могла воспользоваться моей страховкой. Конечно, я помогал не только деньгами — Алене было необходимо и сочувствие, и понимание.
К счастью, ей не удалили грудь, хотя послеоперационные рубцы остались. Алене было трудно это принять. Не мне: мое отношение к ней нисколько не изменилось, а ко всем ее изменениям я подхожу чисто практически. Располнела? Ничего, можно найти другой фасон одежды. Стал заметен возраст? Нужны средства, чтобы выглядеть лучше.
Я воспринимал ее болезнь как испытание, хорошо понимая, что есть обязательства, которые я должен выполнить. И я их выполнял. К операции Алена отнеслась фатально: надо — значит, надо. Она совсем не борец, очень женственная, чувствительная. Я старался как мог облегчить ее боль, а во время химиотерапии поддержал ее желание пойти учиться. Что позже принесло ей большой успех в карьере — она получила ставку профессора в колледже.
Помогая Алене, я интуитивно старался угадать то, что в чем она нуждается именно сейчас — это очень важно для отношений и чувств, а мне хочется близости и доверительности. Гормональные таблетки, которые принимала Алена, неожиданно сказались на ее сексуальности. Если до болезни она была хорошей женщиной, после — она стала голодной женщиной, и это мне очень понравилось. Вот такой неожиданный плюс. И ее благодарность мне за поддержку была не только приятна: произошла самая настоящая цепная реакция, и в результате нас буквально слепило в одно целое».
- Круглосуточная психологическая помощь для онкологических больных и их родных (звонок по России бесплатный). телефон: 8 (800) 100 01 91
- help-patient.ru — портал, где собрана вся информация, необходимая для онкологических пациентов, их родственников и близких.
- Телефон доверия Благотворительной программы Avon «Вместе против рака груди» телефон 8 (800) 200 70 07, сайт проекта.
В 27 лет ей поставили диагноз «рак крови». Она не ушла в состояние жертвы, не стала сетовать на жизнь, а постаралась услышать, о чем ее предупредило тело. Болезнь отступила. Сегодня Екатерина Минаева — практикующий психолог, помогает клиентам разобраться с причинами и последствиями тяжелых состояний, в том числе онкологии.
Многим из нас время от времени начинает казаться, что мы живем не своей жизнью, а все, что мы делаем, неинтересно и бессмысленно. Консультант по вопросам здоровья, креативности и бизнеса Джулиан Хэйес рассказывает о четырех важных вопросах, которые стоит себе задать, чтобы понять, на правильном ли вы пути.
источник
«Я не хочу умирать» — эти слова до сих пор звучат в моей голове, хотя прошло уже почти два года с того момента, как моей жены не стало.
Лена очень хотела ребенка. К тому моменту, мы были в браке около пяти лет. Каждый год был полон надежд на то, что скоро в доме появится еще одна, пока совсем маленькая жизнь. Огромное количество предварительных анализов, проверок, УЗИ, малоприятная процедура продувки маточных труб привела к желаемому результату и мы все стали ждать. Это были прекрасные и счастливые месяцы. Мы были очень рады, много гуляли и уже выбирали имя для малыша.
Лена встала на учет в обычную сипайловскую гинекологию, сдавала анализы, все как обычно.
Ближе к родам у нее появились проблемы. Ведущий беременность врач успокаивал и говорил о том, что все будет хорошо. Несколько раз она безрезультатно обращалась с жалобами. Вся семья переживала и было решено обратиться платно к другому специалисту.
Ты что же, сама собралась рожать? У тебя опухоль 10 сантиметров вокруг шейки матки. Он просто не пройдет. Только кесарево — услышала Лена лежа на кушетке у узиста.
Что делать? Куда бежать на восьмом месяце беременности? С результатами УЗИ мы пришли к акушер-геникологу, по месту жительства. Мне пришлось упрашивать, чтобы жене дали направление на госпитализацию.
Не придумывайте себе болезни. Вам в платных клиниках еще не такие болезни найдут
— ответила она. Через две недели на врачебном консилиуме было решено кесарить. Операция шла 4 часа и прошла успешно. На свет появился здоровый мальчишка, настоящий гигант, почти 4 кг. Через 6 дней супругу с сыном выписали домой и отправили на консультацию к местному врачу онкологу под присмотром гинеколога, который вел беременность. Были назначены базовые анализы.
Сейчас я думаю, что анализ опухоли на гистологию должны были отправить еще в роддоме, тогда бы мы не потеряли столько времени в постановке диагноза. Первые две недели дома. Боже, какое это счастье, говорила она, целуя розовые пяточки. Я никогда не забуду, как Лена пела нашему малышу в первые бессонные ночи в розовой детской (ведь мы ждали девочку), счастливые молодые родители, лето, так тепло и счастливо было дома в те дни. Мы сидели на лавочке около дома и покачивая коляску она говорила: «Я обязательно рожу тебе второго ребенка. Дочку».
Но на следующее утро на работе раздался телефонный звонок и я услышал ее испуганный голос: «Я вся в крови».
Неожиданно открылось кровотечение и Лену в экстренном порядке госпитализировали в 21 городскую клиническую больницу, и в этот же день, без разбирательств, удалили матку, решив, что это маточное кровотечение. Шейку матки и трубы оставили на месте. Огромный шов на животе. Еще больше чем от кесарева. «За что мне всё это»- спрашивала она, глядя в потолок. Конечно, ее все поддерживали. И ее и моя мама посменно дежурили с сыном, подруги были рядом после операции. Я устроился на вторую работу, чтобы не влезать в долги. Все болезни — это мелочи, скоро весь этот кошмар забудется.
Между тем, шел второй месяц госпитализации. По выходным Лена уже приезжала домой и сама занималась с сыном, параллельно проходя дополнительные обследования. Мы полностью доверяли врачу. За день до выписки, ей сделали КТ. На следующий день Лену пригласил врач и сообщил, что у нее рак. Сказать, что это стало шоком для всех — не сказать ничего. Все понимали, но никто не верил. Последняя стадия рака шейки матки.
Следующим утром мы уже были на приеме у онколога в Республиканском онкоцентре. Конечно, ее сразу положили. Врачи из республиканского онкологического центра только разводили руками. Почему, никто не диагностировал болезнь раньше? Ведь не были назначены даже банальные анализы, консультация онколога, так и осталась консультацией. Мы потеряли очень много времени. В онкологию нужно было ложиться еще во время беременности. Мы даже не подозревали, что диагноз может быть таким.
Для всех, кто был причастен к ее лечению, стало ясно, что дело пахнет жареным. Обменная карта (карта, которую заполняют во время беременности) бесследно исчезла. Ведущая беременность акушер-гениколог ушла на бессрочный больничный. В ГКБ 21 поначалу вообще отказывались что-либо комментировать. Здесь была и их вина, КТ могли сделать сразу, тогда мы бы не потеряли почти три месяца, которых нам так не хватает сейчас. «Мы делали все возможное, в соответствии с врачебной инструкцией» — услышал я чуть позже в телефонном разговоре. Врач, проводивший операцию, еще какое-то время созванивались с моей женой по телефону, справлялся о ее здоровье. Потом эти звонки прекратились.
Химиотерапия и облучение не принесли результатов. Она просто исчезала на глазах. В приватной беседе мне был назван срок: ей осталось жить пару месяцев. Пара месяцев жизни. Пара месяцев материнства. Пара месяцев улыбок. Я стоял в дверях ординатроской и не мог поверить. Казалось, что это какой-то страшный сон. Жизнь разделилась на до и после. После стало для меня адом.
Знаете, я ведь так и не увидел ее слез. Я видел ее страх, ее желание жить и бороться, ее заботу обо всех нас. Даже в такой ситуации, она находила для нас нужные слова, а не мы для нее. Но слез я не видел. По-другому просто не может быть. От природы она была очень цельным и сильным, целеустремленным человеком. В какой-то момент мы приняли решение поехать домой. Я не говорил ей о сроках, она понимала, что умирает. 4 стадия рака, метастазы в мозг. Она не хотела больше ни дня терять в больницах и я ее понимал. Единственное чего она хотела, это быть рядом с сыном. Никаких судов, говорила она. Никаких разбирательств. Я не хочу чтобы хоть малейший негатив лег на плечи нашего сына.
Мы сидели около камина на даче и мечтали о том, что поедем после нового года на море, вместе с сыном, словно никакой болезни, тянущей ее в пропасть не было. В онкологии у нее был прекрасный врач, про таких говорят «большой души человек». Беседы с ним, я запомню на всю жизнь. «Пожалуйста, проверяйтесь -говорил он каждому, кто попадал в его поле зрения, — каждые полгода. Наша медицина находится в таком упадке, что даже если у вас есть какая-то болезнь, еще не факт, что ее найдут. Но ваши шансы на жизнь значительно увеличатся» . Он обещал принять нас в любой момент и я почти каждый день был с ним на связи.
После родов Лена прожила полгода. Холодным зимнем утром ее не стало. Вместе с ней не стало целого мира, наполненного любовью, красотой, заботой, душевными беседами, пониманием. Вместе с ней не стало огромной части меня. Не стало лучшей подруги. Не стало матери. Не стало супруги. Ценой человеческой жизни стало не отсутствие финансовых средств на лечение, как часто бывает, а банальная невнимательность, попустительское отношение и простое человеческое безразличие со стороны почти всех медиков. Насколько я знаю, ее хирург, на основе этого случая, написал и защитил диссертацию.
Врач-онколог был на похоронах Лены. Единственный врач, который оказался не просто бездушной бюрократической машиной, а человеком. Человеком, которого тронула наша история. Он предлагал помощь в суде. Я сдержал обещание данное жене. Сегодня, я хочу обратиться к каждому из вас. Наше здоровье — в ваших руках, господа медики. Наша жизнь в ваших руках. Все что мы можем довериться вам и надеяться на вашу компетентность.
Нашему сыну сейчас почти три. Я очень его люблю. Мы живем вдвоем, хорошо родители помогают. До сих пор показывая на любую фотографию девушки со светлыми волосами, он говорит «Мама»? Мама, которая могла быть рядом, если бы ей вовремя поставили правильный диагноз и подобрали лечение.
источник
В октябре по всему миру прошли информационные кампании по поводу рака молочной железы. Как болит при онкологии и нужно ли начинать скрининг, если ничего не беспокоит? «Правмир» записал реальные истории женщин о борьбе с раком груди и взял комментарий у специалиста.
“Эта бодренькая старушка сказала, что у меня рак”
Анна, 42 года, на момент постановки диагноза — 38 лет
Узнала о диагнозе я в 2014 году. До этого три года была на учете у маммолога: он наблюдал фиброзно-кистозную мастопатию. Каждые полгода я приходила к врачу — меня осматривали, делали УЗИ, говорили пропивать определенные препараты. Все рекомендации я выполняла в обязательном порядке.
Новообразование находилось в нетипичном месте — в дополнительной дольке молочной железы, почти под мышкой, за грудью. Как-то не хотели на него обращать внимание. За три месяца до того, как мне поставили диагноз – рак молочной железы IIIC стадии — я была на приеме у известного врача. Объяснила, что меня беспокоит, он посмотрел УЗИ, все обследования, сказал, что с фиброзно-кистозной мастопатией живут 95% женщин, рекомендовал пропить курс лекарств, сделать пункцию в своей поликлинике. Дообследоваться на месте не предложил.
Я ушла, а дискомфорт — как выяснилось позже, от этой опухоли размером с фасоль — нарастал, я уже не могла спать на том боку, пошла в районную поликлинику.
Маммолог, осмотрев меня, сказала:
Такое впечатление, что это что-то плохое, давай-ка сразу пункцию сделаем.
Через 10 дней эта бодренькая старушка озвучила, что у меня рак, и надо незамедлительно начинать лечение.
Из ее уст это не звучало как-то трагично. Но, провожая меня из кабинета, она добавила:
Деточка, где же ты так долго гуляла?
Я сразу пошла вставать на учет в онкодиспансер. Три недели я ждала очереди, а в регистратуре никто не подсказал, что при первичном обращении по направлению с уже установленным диагнозом я имею право получить консультацию онколога в течение пяти рабочих дней. В тот период у меня не было финансовой подушки, чтобы обследоваться платно.
Анна
Химиотерапия длилась около четырех месяцев. На нее был хороший отклик, затем сделали полную мастэктомию — удалили грудь и лимфоузлы, через пару месяцев был курс лучевой терапии. Весь цикл лечения пройден, впереди пять лет гормонотерапии. По истечении этого времени, на основании результатов лечения, химиотерапевт даст дальнейшие рекомендации.
Сейчас я живу обычной жизнью. Нахожусь в процессе реконструкции груди, причем так получилось, что реконструктивную операцию делали день в день с первой операцией. Но с интервалом в три года. Изначально, я не планировала делать восстановительную пластику, меня не смущало, что нет груди, у меня не было ограничений, я могла ходить в спортзал, заниматься танцами и йогой, нормально себя чувствовала, грудь небольшая — не было видно асимметрии. Но соблазнилась на реконструкцию, потому что многие из моего окружения начали делать такую пластику — девчонки ходили очень довольные, глаза блестели. И я пошла за компанию — была только на одной консультации у хирурга и сразу решилась.
После лучевой терапии я долго восстанавливалась — после радикальной мастэктомии осталось минимальное количество ткани, которая еще ощутимо пострадала после лучей. Я даже не представляла, что можно будет что-то с этим сделать. У меня была просто впадина на месте груди, ребра, обтянутые кожей. Но доктор как-то совершил волшебство. Уверена, результат будет лучше, чем до начала лечения!
Потом я познакомилась с программой «Женское здоровье», стала в качестве волонтера посещать больницу, вскоре меня пригласили на работу в программу и я стала координатором. Мы общаемся с женщинами, которые недавно узнали о своем заболевании и только вчера сделали операцию на груди. Не вмешиваясь в план лечения, мы делимся своим опытом, отвечаем на вопросы, на которые может ответить только тот, кто пережил рак груди.
Личная жизнь? Мой семейный статус не изменился, но я думаю, что все впереди. Поклонники есть, но близких отношений нет, и это не зависит от того, была ли операция. Вовсе нет. Пока нет человека, с которым в горе и в радости я буду счастлива так же, как счастлива сейчас.
Но скажу вам, за четыре года жизни с онкологическим диагнозом я многого насмотрелась и наслушалась. Несмотря на то, что на дворе 21 век, мифы по поводу рака и табуированность темы еще встречаются. Много заблуждений и непонимания этого диагноза — не только среди обычного населения, но иногда и медперсонала.
После приема у онколога первым, кого я пошла искать — был психолог
Марина, 48 лет, на момент постановки диагноза — 45 лет
У меня появилась шишка. Поначалу она то исчезала, то появлялась. Я закрутилась, заработалась, куча событий во всех сферах жизни, просто шквал какой-то, и мне стало не до этого. Потом я поняла, что я странно себя чувствую и очень сильно устаю. Знакомая гомеопат посоветовала провериться – я еще погуляла, были трудности в семье, но в конце-концов записалась на прием к маммологу.
За день сделали все базовые анализы, платно.
Результата биопсии надо было ждать неделю, но снимки доктор видел, я спросила напрямую – скажите честно, что вы думаете. Он посмотрел, говорит: молодец, что пришла, наш пациент. Биопсия все подтвердила.
Были понятные шаги – один за другим. Первой была операция, операционная гистология совпала с первичной. Расписали план лечения. Вкатили по полной программе восемь химий, лучевая терапия. С момента диагностики до того, как все закончилось, прошёл год.
Пока я сдавала анализы, я работала. После операции была на больничном месяца четыре. За это время договорилась об изменении графика — я работала удаленно, в офис приезжала, когда могла. Здесь, спасибо моему работодателю, они пошли навстречу и поддержали – посмотрели, какие сегменты я в этом состоянии могу закрывать, и так мы продолжали работать.
Сейчас я уже три года принимаю гормонотерапию — это часть моего лечения, мне пить ее еще несколько лет. Да, жизнь стала другой. Друзья — кто-то отсеялся, это стандарт, обычная история. Члены семьи есть разные, ближайшие — поддержали во всем, а кого-то я не стала информировать. Так получилось, что брак распался до диагноза. Я много всего переосмыслила, после приема у онколога первым, кого я пошла искать — был психолог.
За несколько лет до всей этой истории мне в руки попала книга Яны Франк – художницы и иллюстратора, семья которой из Узбекистана уехала в Германию. Она заболела раком — была тяжелейшая история с кишечником, она выбралась из всего этого и рассказывала о себе и лечении. В Германии в план лечения входят сессии с психологом, и если человек отказывается, его лишают страховки – потому что это значит, что он не хочет лечиться.
Работа с психологом – это серьезный, очень важный этап реабилитации, и я очень надеюсь, что это когда-нибудь будет у нас.
Я не ощущала ничего в груди, но при обследовании кишечника нашли опухоль
История 3. Ирина, будет 47 лет, на момент постановки диагноза — 42 года
В какой-то момент я почувствовала, что чем-то болею: как будто что-то со мной не так, я уставала. Я пошла к терапевту — анализы нормальные, все хорошо. И тогда я почему-то решила, что у меня рак, и пошла к онкологу за деньги.
Первый онколог сказал: расслабься, все хорошо. Второй онколог меня пощупал, в том числе и грудь, сказал, что ему не нравится мой кишечник. Вот в процессе обследования кишечника, на КТ, и нашли опухоль в молочной железе. Но я не ощущала ничего в груди.
Диагноз был поставлен в конце года, и мне сказали, что процесс получения квоты будет длительным. Начитавшись всего, я решила лечиться платно. Когда пришла гистология и иммуногистохимия, врачи решили, что рак не такой агрессивный, и начали с операции. Но когда стали пересматривать материал после операции, оказалось, что рак не такой простой.
Начали делать химию – я прошла четыре курса, до сих пор прохожу гормональную терапию. Еще мне сделали овариэктомию (операция по удалению яичников), когда анализы более-менее пришли в норм, мне стало полегче.
Я хотела второго ребенка. Врач сказал:
Тебе 42, когда ты закончишь пить таблетки и можно будет рожать, тебе будет 47, ну куда уже, зачем?
Я подумала-подумала, и правда – я согласилась на вторую операцию достаточно быстро.
Диагноз мне поставили 20 октября, операция была 17 ноября, а химию я закончила 12 февраля. Вторая операция была в конце мая. В общей сложности семь месяцев. Сейчас каждый день в определенное время я пью таблетку — делать так нужно в течение 10 лет, я пропила уже 4 года. Обследования сначала были раз в три месяца, потом — раз в полгода, сейчас — раз в год.
Жизнь стала немножко другой. Из плюсов: полностью изменилась моя профессиональная направленность, болезнь привела меня в сферу, про которую я даже не думала. До диагноза я работала заместителем директора крупной компании, а сейчас я научный сотрудник в учебном заведении. Мне это нравится, первая работа — это работа для денег, а это — работа для себя. В семье сказали: главное, чтобы тебе было лучше.
Мы с мужем почувствовали, что мы вместе и более сильные. Это испытание, но оно было нами пройдено. Наши отношения перешли на другую стадию, стали лучше.
Изменилось внутреннее ощущение себя, но произошло это не быстро. Я не скажу, что сразу была оптимисткой, я плохо себя чувствовала физически, у меня были психологические проблемы из-за переживаний, а потом в какой-то момент все изменилось, не сразу. Люди вели себя по-разному, с некоторыми знакомыми и друзьями мы стало общаться намного меньше, но появились другие.
Рассказывает врача-рентгенолог, консультант программы “Женское здоровье” Ольга Пучкова:
В области молочной железы боль может по нескольким причинам:
– Межреберная невралгия – самая распространенная ситуация. У женщины заболело справа – ныло-ныло и прошло, снова начало ныть, потом снова прошло. Это боль, связанная с позвоночником и ущемлением нервных окончаний в нем.
– Циклическая масталгия — боли предменструального характера. Боли, связанные с молочной железой циклически и функционально, всегда симметричны и касаются обеих желез, клетки одни и те же. Не бывает такого, что только в одной железе есть неприятные ощущения, а в другой нет. Начинаются после овуляции, у кого-то могут быть за две недели до менструации, у кого-то — за два дня, но всегда – после середины цикла.
– Третий вариант — боль, связанная с прорастанием опухоли в нерв. Такая боль постоянная, выраженная, не проходящая вообще. И это большие размеры опухоли, ее сложно с чем-то спутать, и уже есть определенная клиническая картина.
Есть крупные, серьезные исследования, доказывающие, что скрининг при раке молочной железы эффективен. Самые большие программы запущены в Финляндии, Швеции и Голландии и показывают результаты снижения смертности на 50%.
В Финляндии и Голландии скрининговый возраст 50-69 лет, в Швеции — 40-69 лет. В этих странах нет однозначной концепции относительно того, когда начинать скрининг и об интервале между обследованиями. В Швеции принято обследоваться раз в год с 40 до 55 лет и раз в два года, начиная с 55 лет. Они объясняют это биологией рака и возрастом — чем моложе пациентка, тем агрессивнее рост опухоли, поэтому интервал обследования короче.
В Финляндии скрининг раз в два года, в Голландии сейчас обсуждается включение в скрининг женщин с 40 лет.
Если у женщины нет никаких жалоб, ее ничего не беспокоит, то никакие обследования ей не нужны. Дело в том, что у обследования есть положительный результат — выявление рака на ранней стадии, когда он не угрожает жизни, а есть отрицательный — выявление незначительных изменений, которые требуют, тем не менее, каких-то вмешательств — вплоть до биопсии.
Врачи понимают, что до 40 лет вероятность заболеть РМЖ очень низкая, проводить скрининг не целесообразно, а вероятность ложноположительных результатов и выполнения ненужных исследований крайне высока – чего мы пытаемся избегать.
Но если есть жалобы на уплотнение, изменение цвета кожных покровов, формы железы, вытяжение соска или выделений из него – речь идет уже не о скрининге, а о диагностическом обследовании – за один его раунд женщине может быть сделана и маммография, и УЗИ, и биопсия, чтобы подтвердить или исключить проблемы.
Если есть отягощенная наследственность, есть мутации в генах — этим пациенткам раз в год, начиная с 25 лет, делают МРТ с контрастом. Этот скрининг работает в США, Италии и Израиле.
Причиной мастопатии является генетический вариант строения железы, с ним ничего сделать нельзя — это бесполезно и бессмысленно. Плотный фон для рентгенолога – это как облака для пилота, он снижает чувствительность маммографии. Но из-за этого плотного фона мы не призываем чаще обследоваться, возможно лишь добавление УЗИ к маммографии для этих женщин.
Женщина же должна знать, что вариант строения ее железы – такой, он не требует приема никаких препаратов. Распространено назначение «Мастодинона», но этот препарат работает при предменструальной боли, он не рассасывает кисты, фиброзножелезистая ткань никуда не девается – это утопия.
Поэтому если женщину ничто не беспокоит и не болит, она просто живет с этим и регулярно обследуется. На мой взгляд, лучше раз в год, хотя единого мнения на этот счет нет.
источник
По статистике, у одной из восьми женщин в течение жизни диагностируется рак груди. Каждая из них будет реагировать на диагноз по-разному, но помощь и понимание близких понадобятся всем без исключения. Пока врачи занимаются медицинскими вопросами, важно не упустить эмоциональную составляющую, ведь от психологического настроя во многом зависит успешность лечения.
Рак груди что делать
ПЕРВЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ: «ЧТО-ТО НЕ В ПОРЯДКЕ!»
Это по-настоящему тревожный момент. Когда женщина принимает душ, наносит увлажняющий крем или проводит одно из регулярных самообследований, она вдруг замечает изменения. Грудь выглядит иначе. Или под кожей прощупывается уплотнение. Или в груди появляются непривычные ощущения. Очень высока вероятность того, что подобные изменения не злокачественные. И тем не менее, мало кому в первый же момент не придет в голову мысль о раке.
«Однажды я обнаружила уплотнение в левой груди, когда вытиралась после душа, – рассказывает Евгения, 48 лет. –Я подумала, что это киста – подобные образования бывали у меня и раньше. Кроме того, за полгода до этого я делала маммографию, и все было чисто. Поэтому несколько месяцев я убеждала себя, что все в порядке. Даже когда было очевидно, что мое уплотнение по ощущениям совершенно не похоже на кисту, я продолжала тянуть с визитом к врачу. После, когда диагноз уже был поставлен, все близкие спрашивали меня, почему я так долго молчала. Но суть в том, что ни врач, ни муж, ни подруги никогда не смогут понять того ужаса, который охватывает тебя при подозрении на рак. Когда я все-таки записалась и пришла на прием к врачу, меня в тот же день отправили на обследования. Врач сказала, что результаты неясные и необходимо пройти еще одно обследование через неделю. Каждый день для меня тянулся, как год. Я все еще уговаривала себя, что это скорее всего не рак. Но в глубине души понимала, что скорее всего у меня онкология».
ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ?
Для пациентки
Действовать как можно быстрее. Запишитесь к врачу сразу же после того, как обнаружили тревожные симптомы. Если образование доброкачественное, вы избавите себя от ненужных переживаний. Если это рак, вы во много раз повысите эффективность лечения.
Пока ждете результатов обследования, продолжайте вести активный образ жизни, работайте, максимально отвлекайтесь от переживаний и поделитесь тревогами с кем-то из близких.
Для родных и друзей
Старайтесь находить баланс между желанием ободрить, внушить надежду и необходимостью серьезно относиться к симптомам. Предложите вместе пойти на прием к врачу, на обследование, на получение результатов. Договоритесь о том, как действовать после объявления результатов. Вы пойдете вместе? Или позвоните/напишете смс сразу после того, как женщина выйдет от врача? Или она предпочитает сама позвонить, когда будет готова? Придерживайтесь этих договоренностей, даже если вы сходите с ума от тревоги в ожидании обещанного звонка.рак груди
ДИАГНОЗ ПОСТАВЛЕН: «ЭТО РАК»
Эти два слова за считанные секунды меняют жизнь человека и отношение ко всему – к своему телу, к здоровью, к семье, к работе, к будущему. У многих пациентов онкологический диагноз вызывает шок, злость, чувство несправедливости, панический ужас, жалость к себе. У кого-то опускаются руки, кто-то замыкается в себе или впадает в депрессию, кто-то, наоборот, кидается в бой с болезнью.
Светлане (42 года) диагноз поставили через месяц после того, как она во второй раз вышла замуж.
«Я пошла к врачу, чтобы обследоваться перед планированием беременности. У меня и моего мужа уже были дети от предыдущих браков, но мы решили, что оба хотим еще одного малыша. Я хотела узнать, смогу ли зачать и выносить ребенка, а узнала, что у меня рак груди. Моя первая мысль была: «Все, я скоро умру». И до тех пор, пока не началось лечение, я жила только с этой мыслью. Я замкнулась в себе, о диагнозе сказала только сестре и запретила ей разговаривать об этом с кем бы то ни было. Когда становилось совсем плохо, шла на форум, где общались женщины с таким же диагнозом. Это помогало».
Совершенно естественно, что многие думают: «Почему это случилось со мной?» Плохая экология («Надо было переезжать в деревню!»), стрессы («Это все из-за развода!»), неправильный образ жизни («Это все из-за вина? Или из-за красного мяса?!»).
«Я все время пыталась найти хоть какое-то объяснение происходящего, – рассказывает Елена. – Засыпала врача вопросами о том, где моя ошибка, что я сделала не так. К счастью, моя врач нашла нужные слова. Она сказала: «Вы ни в чем не виноваты. Науке неизвестно, почему кто-то заболевает раком, а кто-то нет. Это просто неблагоприятное стечение обстоятельств, вашей вины тут нет».
При всей гамме эмоций, которая обуревает саму женщину после окончательной постановки диагноза, остается еще одна очень непростая задача – рассказать о болезни близким.
«Я ждала несколько дней, прежде чем смогла собраться с силами и все рассказать мужу и детям, – признается Анастасия, 37 лет. –Я выбрала первый выходной в майские праздники, нам предстояло несколько дней провести вместе. Сначала сказала мужу, потом мы вместе поговорили с детьми – им тогда было 13 и 14 лет. Мы решили, что мальчики должны знать правду, но, конечно, все было подано в оптимистичном ключе: мама заболела, через несколько дней она начинает лечиться, диагноз поставили вовремя, у нас самый лучший врач».
Многие предпочитают отложить разговор с близкими до тех пор, пока не будет выработан четкий план лечения. «С самого начала о подозрениях знал только муж, остальным мы рассказали только через месяц, когда все было определено: диагноз, стадия, дата операции, последующее лечение, – говорит Екатерина. – Сложнее всего было рассказать родителям. Им обоим за семьдесят, и я видела, как тяжело они все восприняли. Муж ходил со мной на все обследования, задавал врачам миллион вопросов. А я сидела и думала: «Я не хочу всего этого знать! Давайте просто начнем лечение!»
«Когда моей жене поставили диагноз, меня больше всего мучало, что я ничем не мог помочь! – рассказывает Михаил. – Через несколько дней осознал: единственное, что я могу сделать, – это быть рядом с ней, когда ей тяжело. И стал делать все, что возможно: подвозил к врачу, держал за руку, рассказывал дурацкие анекдоты, помогал по дому. И мы справились! С тех пор прошло 8 лет, жена чувствует себя хорошо».
ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ?
Для пациентки
Старайтесь не паниковать. Сосредоточьтесь на маленьких задачах, которые нужно решить прямо сейчас, чтобы пройти обследования, назначить лечение, скорректировать привычный образ жизни. Выберите из числа близких доверенное лицо (например, муж или сестра), которое будет сообщать новости о лечении всем близким и родным, чтобы вам не пришлось по сто раз пересказывать одно и то же, если вы не хотите. Если вы пока не хотите никому рассказывать, не рассказывайте. Если вы не хотите говорить с определенными людьми, не говорите с ними.
Держитесь подальше от ужасов Интернета. Хотите знать о вариантах и прогнозах? Попросите мужа изучить информацию и изложить вам «сухой остаток». Так вы получите нужные сведения, но избежите необходимости читать пугающие подробности.
Для родных и друзей
Найдите человека, с которым вы сможете поделиться переживаниями, чтобы не выливать эмоции на женщину, которая борется с раком. Старайтесь подстраиваться под пациентку. Если она хочет побыть в одиночестве, дайте ей такую возможность. Если ей, наоборот, необходимо излить душу, слушайте. Старайтесь сохранять золотую середину между реальностью (не отрицайте и не преуменьшайте серьезность происходящего) и умением смотреть в будущее с оптимизмом. Не предлагайте собственные объяснения случившегося («Это все из-за того, что ты так сильно волновалась»), советы («Тебе нужно есть только органические фрукты и овощи») или прогнозы («Я уверена, что ты справишься»). Если вы не входите в число ближайших друзей или родственников, предложите помощь, но не навязывайте свое общество. Не теряйте контакт. Да, вы боитесь сказать что-то не то или еще больше растревожить человека, но это не значит, что нужно прекратить общение. Если вы не уверены, что женщина готова к разговорам, напишите письмо по электронной почте, смс или сообщение в соцсетях. Если она захочет пообщаться, то ответит.
ЛЕЧЕНИЕ: «СМОГУ ЛИ Я С ЭТИМ СПРАВИТЬСЯ?»
Лечение от рака многие сравнивают с длинным черным туннелем. Да, вы видите проблеск света где-то вдали, но прямо сейчас находитесь во мраке и появляются мысли, что эта тьма и беспомощность никогда не закончатся. Самое первое, что нужно осознать: нет единственного верного подхода, который поможет справиться с лечением.
Кто-то решительно бросается в бой:
«Я говорила себе, что рак – это враг, которому я объявила войну. Операция, химия, лекарства были моим орудием, которое изгоняло врага. Поэтому даже мастэктомия не стала для меня трагедией: я представляла, что вместе с этой плотью уходит рак».
Но многие женщины воспринимают необходимость операции и побочные эффекты лечения (главным образом, потерю волос) очень тяжело.
«Когда началась химия, я чувствовала себя несчастной с утра до вечера, 24 часа в сутки. Я плакала, страдала, не могла даже пошевелиться от усталости. Единственное, что немного помогало отвлечься, – это техники визуализации, которые муж нашел в Интернете».
Всем важна поддержка близких, еще очень полезной бывает возможность поддерживать контакт с пациентками, которые проходят такое же лечение.
«В больнице, где я лечилась, была группа поддержки для женщин. И возможность поговорить с теми, кто понимает, что я чувствую, помогала мне держаться. А моя лучшая подруга каждый раз накануне химии приглашала меня на завтрак в кафе».
Химиотерапия вызывает у пациенток неоднозначные эмоции. Женщина, которая привыкла быть сильной и заботиться о близких, может переживать из-за того, что превратилась в обузу. Те, кто раньше не сталкивался с серьезными заболеваниями, часто чувствуют, что их предало собственное тело. Друзья, на которых хотелось бы рассчитывать, далеко не всегда умеют найти верные слова. А кто-то и вовсе говорит, что хотел бы помочь, но не может, – и перестает звонить.
Привычная жизнь заканчивается, а членам семьи часто приходится ничуть не легче, чем самой пациентке. Муж и родные были бы счастливы поддержать, но чувствуют себя беспомощными, они тоже боятся, устают и тоже испытывают гнев.
ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ?
Для пациентки
Не изображайте героя. У вас могут быть тяжелые дни, когда ни на что нет сил. Планируйте приятные активности на перерывы между химией, когда вы чувствуете себя хорошо. Говорите по душам. Постарайтесь найти человека (это может быть психолог, участница группы поддержки или просто кто-то из не слишком близкого окружения), с кем вы можете говорить откровенно и не бояться, что вы его расстроите или напугаете.
Принимайте помощь от окружающих. Это даст им возможность чувствовать себя полезными. Но не стесняйтесь отказываться, если помощь не нужна или подается в некорректной для вас форме. Больше общайтесь с теми, с кем вы чувствуете себя хорошо. Нет ничего страшного, чтобы дистанцироваться от людей, после разговора с которыми вам становится хуже. Не забывайте, что вашим близким тоже непросто. Они переживают, боятся и ничего не могут изменить – помните об этом.
Предлагайте конкретную помощь. Вместо «позвони, если что-нибудь будет нужно» предложите помочь с уборкой, сходить в магазин, забрать из школы ребенка, подвезти к врачу, вместе поехать на химиотерапию. Не говорите пациентке, что она должна «быть сильной». Это еще больше давит на женщину, которой больно и страшно.
ЛЕЧЕНИЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ: «КАКОЙ ТЕПЕРЬ БУДЕТ МОЯ ЖИЗНЬ?»
Когда непростое лечение подходит к концу, эмоциональная нагрузка только усиливается, и к этому многие пациентки оказываются совершенно не готовы. Вы ожидали, что будете ощущать радость, облегчение, будете полны надежд и планов на будущее. На самом деле во многих случаях после лечения женщины испытывают еще больший страх, тревогу и неуверенность в завтрашнем дне. Это еще один этап преодоления, во время которого предстоит принять новые правила игры, тело, которое заметно изменилось, отношения с близкими, которые тоже стали совершенно другими.
«Мне казалось, что за время лечения я забыла, что такое нормальная жизнь, – рассказывает Елена. – Когда я вышла из кабинета врача с рекомендацией прийти на обследование через полгода, у меня было ощущение, что меня бросили посреди океана в хрупкой лодочке, да еще и без весел. Казалось, мое тело больше не имело ко мне никакого отношения. Я смотрела на отражение в зеркале и не узнавала себя! Для меня весь мир перевернулся, а окружающие вели себя, как будто ничего не изменилось. И мне каждую минуту хотелось плакать. Говорят, люди, пережившие серьезную болезнь, становятся мудрее и терпимее. Куда там! Меня выводила из себя любая мелочь».
Усталость накапливается, у многих появляется апатия, нарушения сна, депрессия. Женщина, которая еще несколько недель назад мужественно справлялась с химией и ее последствиями, теперь пугается каждого чиха. А друзья и родные, которые еще несколько недель назад готовы были помогать и поддерживать, торопятся вернуться к привычной жизни и недоумевают: в чем дело? Ты победила рак, так почему же ты хандришь?
ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ?
Дайте себе время, чтобы осознать перемены, которые произошли в вашей жизни. В этот период будет очень полезно обратиться к психологу или присоединиться к группе поддержки. Не торопитесь вернуться к привычному ритму жизни. Физическая и эмоциональная адаптация может занять месяцы и даже годы. Будьте в курсе того, на какие симптомы нужно сразу же обращать внимание. Если вас что-то беспокоит, без промедления записывайтесь к врачу. Не бойтесь страха. Естественно, что вы тревожитесь о будущем и о том, не вернется ли болезнь обратно. Психологи советую такой прием: каждый день выделите несколько минут на страхи, попереживайте от души, потом переключитесь на повседневные дела.
Не забывайте напоминать себе, какая вы молодец. Вы справились! По рекомендации врача начинайте понемногу заниматься спортом. Активность улучшит настроение и поможет увереннее себя чувствовать физически.
Если после лечения женщина настроена праздновать, празднуйте. Если же ее настроение не слишком радужное, знайте, что период адаптации необходим, и он рано или поздно закончится.
Прислушивайтесь к ощущениям женщины, но не пытайтесь решить за нее все проблемы. Предлагайте помощь и поддержку. Это сейчас нужнее, чем когда-либо.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
источник
Ирина Боровова 45 лет руководитель Ассоциации пациентов «Здравствуй!» ремиссия 2 года
Люди по‑разному относятся к пережитому заболеванию. Есть те, кто пытается забыть лечение как страшный сон. А есть те, кто, пройдя через болезнь, решает сделать этот опыт важной частью своей жизни и помогать другим. Большинство таких людей становятся волонтерами. Ирина Боровова после лечения возглавила Ассоциацию онкологических пациентов «Здравствуй!», работает с врачами, фондами, законодателями и СМИ по всей стране.
Она всегда была очень общительная, энергичная, неравнодушная, но главное — могла и умела взять на себя ответственность за других.
Родив двоих малышей, пошла волонтером помогать в детском доме и почти сразу сказала мужу, что хотя бы одного ребенка оттуда надо забрать. Забрали и забеременели: рожать, конечно, всегда же мечтали о большой семье. С четырьмя детьми на руках 10 лет назад Ирина подумала, что другим людям в ее ситуации может быть очень тяжело и им нужна ее помощь. «Семьи с приемными детьми или детками с инвалидностью часто оказываются в изоляции. Вот мы и решили создать организацию, чтобы друг другу помогать». Организацию назвали «Наши дети».
«Конечно, ни о каком раке я в свои 40 лет не думала. Да и откуда ему взяться? Я столько детей родила и кормила всех, жизнь моя более чем активная, сидеть просто некогда, лишнего веса не было тогда, вредных привычек тоже. Это потом уже выяснилось, что у меня генетическая предрасположенность к раку молочной железы, причем, как и у мамы моей. А вот у дочки этого гена нет — мы ее проверили тоже». «Я борюсь за то, чтобы пациенты лучше знали о своем заболевании и о методах лечения, которые им нужны. Для этого наша ассоциация сделала сайт, издаем буклеты, проводим конференции, на которые приглашаем самых именитых врачей».
К этому убеждению Ира пришла потому, что два неверных врачебных решения дважды могли бы ее погубить.
Сначала хирург, который обнаружил у нее маленькую опухоль, хотел вырезать ее и ограничиться базовыми анализами и лучевой терапией, потому что стадия была ранняя. И эта тактика, скорее всего, стоила бы Ирине жизни, потому что опухоль была крайне агрессивная.
«Мне повезло, перед операцией я поменяла врача и попала к Александру Валерьевичу Петровскому. Он настоял на полном обследовании и всех возможных анализах». В итоге ей составили такой план лечения, что и до, и после операции была химиотерапия, таргетная терапия, всего 29 курсов — это очень-очень много, — и радикальная мастэктомия, причем двусторонняя, потому что при таком раке, как у Иры, вероятность развития опухоли во второй груди очень велика. Вторая же врачебная ошибка была, когда после операции ее направили на химию по месту жительства. Районный онколог посмотрел ее документы и сказал, что не видит смысла продолжать лечение — 4 курса позади, вот и отлично. И Ира запаниковала.
«Я пошла в Мосгордуму в платке, бледная и со всеми свидетельствами о рождении детей. Хлопнула документы на стол и сказала, что если вы меня не пролечите, я умру, и вы будете платить пенсию по потере кормильца всем моим детям», — наверное, я была очень отчаянна и категорична, а может, просто люди были нормальные, но лечение мне провели в полном объеме».
Борьба с врачами и чиновниками была выиграна. Но это Ира и ее темперамент, ее сила воли и желание жить, а многие другие пациенты поверили бы врачу и погибли бы. Поэтому сейчас такие вопросы пациентам в ее ассоциации помогает решать юрист. Когда лечение подошло к концу, Ире предложили возглавить всероссийскую Ассоциацию онкологических пациентов «Здравствуй!», при этом слоган выбрали самый емкий: «Будем жить!».
Наталья Лошкарева 49 лет ремиссия 4 года
Если описать Наталью Лошкареву в двух словах, то это эффектная и энергичная. Она успела пожить в Испании и на Канарских островах, вышла замуж по большой любви, родила и вырастила дочь Дарью, вылечила от рака маму.
«В последние годы работала все время руководителем, сама себе хозяйка. Никакой скучной офисной работы с девяти до шести. Поездки, встречи с людьми — я всегда жила интересно».
Вечером 25 мая 2013 года Наталья с мужем лежа смотрели фильм. Вокруг расположились домашние любимцы: дома у Лошкаревых живут шесть собак — померанские шпицы и чихуахуа. И вдруг муж, положив Наталье руку на ребра, обнаружил у нее под грудью что-то твердое. «Не выдумывай, это кость», — ответила жена, но все же решила осмотреть себя в ванной. Стоя ничего не прощупывалось. Но стоило Наталье лечь, она сразу поняла, о чем говорил супруг: под грудью ощущался шарик размером с виноградину. Стоя заметить его было невозможно, как и во время маммографического исследования. На следующий день Наталья ехала к маммологу.
Отсидела в очереди целый рабочий день и ворвалась в кабинет врача с почти торжествующим криком: «Я у себя рак нашла!» И услышала в ответ: «Наташа, это полная ерунда! У вас психопатия и канцерофобия». Добиваться УЗИ пришлось с боем: напористая пациентка сказала, что просто не двинется с места, пока ее не обследуют. Врач сдалась. «Вы не думайте, я в обморок не упаду, говорите все, как есть», — отреагировала Наталья на изменившиеся лица медиков во время ультразвукового исследования.
«Самое страшное, когда узнаешь диагноз, — пережить две недели обследований», — говорит Наталья. Она ходила по коридорам, смотрела на людей на каталках и периодически порывалась сбежать. Посетила штатного онкопсихолога, но легче не стало: по словам Натальи, психолог вывалила на нее сразу все подробности того, как она поправится на гормонах и облысеет от химиотерапии, а также призвала «не делать вид, что вы молодая девочка, и спуститься с небес на землю». Наталья уже задумывалась о том, что если стадия окажется серьезной, а лечение мучительным, не лучше ли «поискать рецепт какой-нибудь, чтоб уснуть и не проснуться».
Все изменила случайная встреча в коридоре онкоцентра. В очереди на диагностическую процедуру женщины обсуждали, что после мастэктомии плохо будет действовать рука, и гадали, каких еще ждать осложнений.
«И я вижу рядом девушку: в обычной одежде, накрашенная, с рюкзачком. Лет 35 ей, стоит, держит карту».
Незнакомка вмешалась в спор про отнимающиеся руки: «Вообще-то мне 10 дней назад удалили две груди, а сегодня я иду домой». — «Как же вы накрасились, оделись?» — «Руками, не голой же идти», — усмехнулась пациентка. И тут меня как по башке ударило. Вот передо мной человек — здоровый, веселый, красивый и домой идет! И ничего у нее не отвалилось. После этого мои метания прекратились: стала проходить все анализы и готовиться к операции. Решила, что буду жить и буду лечиться».
Перед операцией, признается Наталья, ее больше волновало, не как все пройдет, а что делать с длинными, до талии, волосами. В итоге в последний момент сбежали с дочерью в ближайший салон красоты и сделали прическу — заплели вокруг головы много тугих косичек, чтобы не нужно было ни мыть, ни расчесывать. Врачи сделали Наталье мастэктомию с одномоментной пластикой груди, руководил операцией заведующий отделением реконструктивной и пластической онкохирургии Владимир Соболевский.
Химиотерапию — курс из 6 циклов — Наталья переносила из рук вон плохо
«По пять дней после капельницы я просто жила в ванной комнате. Расставляла там тазики на разной высоте и лежала на теплом полу. Выворачивало наизнанку, казалось, все внутренние органы поднимались — но не рвало. Это было невыносимо». Потом начинался «гормональный жор»: зверский аппетит, и отеки были побочным эффектом премедикации гормональным препаратом дексаметазоном. Волосы Наталья впервые в жизни постригла перед началом химиотерапии: опытные пациентки предупредили ее, что у обладателей густых тяжелых волос жутко болит голова — ощущение такое, что каждый волос налился свинцом и тянет вниз. Заранее купила хлопковые шапочки всех цветов и фасонов и несколько париков.
«Когда волосы выпали и муж меня побрил, я сначала попробовала парик носить. А он такой колючий, такой неудобный! Тогда я придумала такую штуку, ее надо просто запатентовать. Съездила в торговый центр, купила резинки из волос — знаете, бывают такие, любого тона можно найти — разрезала их и подшила снизу к шапочке. Сделала так красиво, по‑разному их укладывала — мне даже другие больные не верили, что это просто шапочка!» Шапочек и пришитых к ним причесок было множество, Наталья тщательно подбирала образ, собираясь на очередной сеанс химиотерапии.
Потом волосы стали понемногу отрастать и оказались пепельно-белыми: «Всегда мечтала о таком цвете, но оказался совершенно не мой!»
Вскоре пигмент вернулся, волосы опять стали русыми. Еще через пару недель Наталья проснулась кудрявой. «Я все эти перемены воспринимала как подарок! Такие возможности для экспериментов, столько образов можно на себя примерить! Просыпаюсь, и — бах — кудри! Бах — у меня рыжие волосы!»
Потом была лучевая терапия — 25 сеансов, а через год — повторная операция, пластическая: нужно было поменять имплант и немного уменьшить здоровую грудь, что-бы не было асимметрии. Еще через полгода Наталья снова оказалась в больнице: все это время генетики пытались найти у нее мутацию и, наконец, обнаружили. На этот раз удалили молочную железу второй груди и яичники. «Когда мне делали вторую операцию, я познакомилась в больнице с Ириной Борововой, и мы решили создать ассоциацию «Здравствуй!». Идею подала лечащий врач. Она говорила: «Наташа, мы тут от вас устали, конечно, но вашу энергию нужно направлять в мирное русло!»
«Главное, чему научила меня болезнь, — не сдаваться, найти своего врача и полностью пройти весь этот тернистый путь лечения, — рассуждает Наталья. — И вы поправитесь, сегодня рак — не приговор!»
Утро Наталья начинает с прогулки в парке со своими шестью собаками, днем ездит по делам ассоциации, по вечерам ходит то на уроки балета, то на занятия сальсой. Недавно взяла с собой на танцы 72-летнюю маму, и она была в восторге!
Каждые пять минут у Натальи звонит телефон: кому-то нужна помощь, кому-то хочется посоветоваться, кто-то просто звонит обсудить новости и узнать, как дела.
«Знаете, почему я сейчас занимаюсь волонтерством, встречаюсь с людьми, участвую во всех конференциях, мероприятиях? Потому что я очень хорошо помню и понимаю, насколько нужны такие люди. Которые расскажут, что у них было то же самое — и они живут, и волосы у них отросли, и все хорошо. До сих пор помню лицо той девушки из онкоцентра и благодарна ей бесконечно. Она была реальная, живая и перевернула все мое мировоззрение».
Наталья Заботкина 46 лет ремиссия 3 года
О своем диагнозе, по словам Натальи, она предпочла бы узнать пораньше: когда опухоль обнаружили, она была уже около 2,5 см и росла в организме три-четыре года. В 2015 году Наталья работала в крупном проектном институте экономистом и жила обычной жизнью: дружная семья, хорошие подруги, родители-пенсионеры, взрослый сын.
О своем здоровье Наталья заботилась и к маммологу ходила регулярно.
Еще в 20 лет с небольшим ей удалили кисту из груди и рекомендовали наблюдаться каждый год, что она и делала. Но когда на очередном приеме сообщила врачу, что у нее увеличились лимфоузлы, тот не придал этому значения: «Воспаление». И выписал какие-то таблетки. «Лимфоузлы уменьшились, но стала видоизменяться грудь: «разделилась» пополам, как будто ее внутрь что-то тянет, втянулся сосок. Это, конечно, уже был не звоночек — это был набат».
Дальше были новогодние праздники, когда невозможно записаться к врачу, и долгожданный осмотр. «Врач с медсестрой так переглянулись, что я все поняла — и слезы сами потекли!» Пункция подтвердила предварительный диагноз.
«В тот же день вечером я позвонила двум подружкам и сыну, позвала их в кафе и объявила: «Будем отмечать начало моего выздоровления».
Посидели, было хорошо и весело. Когда приехали домой, меня накрыло — сдерживаться не было причин, стала рыдать. Сын утешал: «Ну что делать, мам, будем лечиться». Ему было 22 года. Пока я лечилась, он очень сильно повзрослел». Наталья прошла все обследования платно за неделю, чтобы не сидеть в очередях за направлениями и не терять времени. На это ушло примерно 50 тысяч рублей. На работе сказали: «Делай все что нужно!» — и закрывали глаза на опоздания.
В больнице пришлось проходить обследование заново, потом еще четыре недели готовиться к операции — принимать препарат, снижающий агрессивность опухоли. «Стало страшно — я боялась, что за четыре недели опухоль еще больше вырастет. Очень хотелось от нее поскорее избавиться! Но потом результаты гистологии показали, что препарат подействовал на опухоль, агрессивность снизилась, значит, все было сделано правильно». В конце апреля Наталью госпитализировали.
Накануне операции лежала и думала: сейчас я могу шевелить руками, как хочу. Могу тянуться, куда хочу, согнуться, как хочу. Потом такой возможности не будет.
Хотелось насладиться этой свободой движения». Вспоминать ночь накануне операции не получается без слез: «Конечно, я ожидала страшного. 20 лет назад я уже видела женщин после мастэктомии: огромные швы, которые выглядят просто чудовищно. Тогда удаляли грудь вместе с грудными мышцами — ужас». Наталья не знала, что сейчас операции проводят совсем иначе.
Мастэктомию сделали с одномоментной пластикой — сразу установили имплант. «На первой перевязке сняли пластыри, и доктор говорит: «Посмотри!» — «Потом, я сейчас не готова». — «Да посмотри, какая красота получилась!» Думаю: еще издевается. Встаю с кушетки, подхожу к зеркалу и вижу грудь, какой у меня в жизни не было! Я говорю: «Да вы волшебник!» Но ощущения после операции все равно были тяжелыми: рука действовала плохо, швы болели. Свое 45-летие Наталья встретила в больнице. Выходить на улицу врачи разрешили только через две недели после операции.
«А там такой большой двор, фонтан перед центральным входом, с левой стороны — огромный яблоневый сад. Я легла еще в апреле, а вышла — уже середина мая, очень тепло, синее-синее небо, солнце светит… И я начала плакать. Будто родилась заново».
Химиотерапия началась летом. Понимая, что волосы начнут выпадать, Наталья постриглась — сделала каре: «Очень мне хорошо было, народ похвалил. И я с новой прической встретилась с подружками в кафе». А дальше — сюжет фильма ужасов, вспоминает Наталья. Она пошла в туалет, поправила прическу — и прядь волос осталась у нее в руке. За ней вторая. Вечер был испорчен. Придя домой, Наталья заперлась в ванной и кое-как состригла волосы. Сверху надела заранее купленную хлопковую шапочку и легла в ней спать: кто-то из соседок по палате рассказывал, что у мужа может возникнуть отвращение к облысевшей от химии жене.
«А жарко ужасно: лето, июль. Так что терплю. Муж на меня смотрит: «Ты дура, что ли? Мы с тобой живем 25 лет, я тебя всякой видел». — «Такую не видел!» — «Снимай и даже не бери в голову!» Снял с меня эту шапку, в макушку поцеловал, и уснули спокойно».
Пока длилась химиотерапия, Наталья жила в основном у родителей: муж и сын работали, а пожилые мама и папа были целый день дома, заботились о дочери, выводили ее гулять и готовили еду. «Заставляла себя есть все». Химия давала о себе знать: тошнило, немели руки и ноги, казалось, что все мышцы перекручены. Доходишь от кровати до кухни — и силы кончились. Это частая проблема для пациентов во время химии — от тошноты и слабости они не могут есть привычную еду и теряют в весе. А от истощения выздоровление идет еще медленнее, поэтому врачи нередко рекомендуют специализированное белковое питание. В одной маленькой бутылочке, как йогурт, полезных веществ и минералов больше, чем в комплексном обеде.
Через год после первой операции назначили вторую: нужно было заменить имплант и сделать подтяжку здоровой груди. И в больнице Наталья познакомилась с женщинами из ассоциации онкологических пациентов «Здравствуй!». Оказалось, что есть пациентки, которые объединяются друг с другом, поддерживают, делятся опытом, помогают решать юридические проблемы, организуют реабилитацию и, главное, просто общаются. «Мы хохотали, болтали, шутили все время — на нас даже медсестры ругались!
Есть стереотип, что онкологический больной — это такое лысое существо, истощенное, в упадническом настроении или в депрессии.
А тут сидит целый коридор женщин — дородных, на гормонах, которые поняли, что жизнь продолжается и надо черпать ее полными ложками». Рак Наталья называет серьезным и коварным противником. Сейчас она и ее семья снова сражаются с этим врагом — у пожилой мамы 4-я стадия онкологического заболевания. «Я маме сейчас говорю: вылечить рак мы не можем, но договориться, чтобы жить с ним, мы попробуем. Может, со стороны это и глупо звучит, но работает же!» «Сейчас у меня очень насыщенная жизнь, много мероприятий, встреч с интересными людьми. Потому что завтра может не быть просто. Нам уже показали один раз, что надо пользоваться моментом и ценить каждый день».
Проводить самообследование рекомендуется раз в месяц, на 7−10-й день от начала менструации.
- Встаньте перед зеркалом, вытянув руки вдоль пояса. Проверьте, одинаковы ли обе молочные железы по размерам, форме и внешнему виду. Обращайте внимание на изменения формы, размеров, асимметрию, втягивание сосков, видимые неровности (выбухания или западения).
- Повторите осмотр, подняв руки вверх.
- Для обследования левой молочной железы положите левую руку за голову, пальцами правой руки надавливайте на молочную железу, по спирали прощупывая всю поверхность. Убедитесь, что в тканях нет уплотнений.
- Повторите осмотр, лежа на спине.
- Прощупайте сосок: сожмите сосок двумя пальцами и проверьте, нет ли выделений.
- Прощупайте подмышечные области, убедитесь что в них нет вздутий и опухолей. Любые изменения кожи (покраснения, втягивания, морщинистость и другие).
- Контролируйте массу тела — индекс массы тела (ИМТ) выше 25 и особенно выше 30 повышает риск заболевания.
- Добавьте физической активности. Согласно исследованиям ученых, 2−3 часа умеренной физической активности в неделю снижают риск рака груди на 9%, а 6 часов активности — на 30% по сравнению с неактивными людьми. Под умеренной физической нагрузкой при этом понимается: быстрая ходьба, плавание, игра в теннис в спокойном темпе, катание на велосипеде или лыжах.
- После 25 лет ежемесячно самообследуйтесь на 5−6-й день менструального цикла.
- Если в семье не было случаев рака молочной железы, проходите регулярную диагностику после 40 лет. Метод скрининга подберите с врачом.
- При плохой наследственности и высоком риске заболевания после 30 лет ежегодно делайте МРТ и маммографию. Дополнительно можно сделать генетический тест.
- Не затягивайте с походом к врачу, если чувствуете, что что-то не так.
Больше историй пациентов можно найти в книге «Силы есть», созданной в рамках одноименного образовательного проекта, инициированного компанией Nutricia Advanced Medical Nutritiin при поддержке Ассоциации онкологических пациентов «Здравствуй!».
Фото: Getty Images/HMI; из личного архива героини
источник