Удаление груди — нередко болезненный вопрос для женщины с раком молочной железы. Однако избавляться от пораженного органа целиком нужно далеко не всегда. Иногда грудь можно сохранить, убрав только опухоль. Не всегда нужно удалять и подмышечные лимфоузлы. Даже если вам показано удаление молочной железы, у вас есть возможность бесплатно и единовременно сделать реконструкцию — установить имплантаты по квоте.
Вместе с врачами-онкологами, резидентами Высшей школы онкологии Александром Петрачковым и Анной Ким мы сделали подробный разбор темы.
Какие общие факторы учитываются врачом при назначении операции при раке молочной железы?
Онкологическая хирургия молочной железы делится на два вида:
1. удаление всего органа (органоуносящая операция);
2. удаление только части органа (органосохраняющая операция).
Мастэктомия — это удаление молочной железы целиком. Единых показаний для ее удаления нет. Однако обычно мастэктомию проводят, если есть:
— внутрипротоковая карцинома, которая занимает почти всю железу;
— несколько очагов. Грубо говоря, вырезать несколько кусков ткани нецелесообразно;
— желание пациентки (в том числе при совмещении с реконструкцией молочной железы);
«Мастэктомия перестает быть «плохой» операцией, потому что теперь ее можно делать с одномоментной реконструкцией. Реконструкция — восстановление молочной железы с помощью протеза (имплантата). Отсроченную реконструкцию делают по желанию пациентки, когда мастэктомия была некоторое время назад»
— кровотечения при распадающейся опухоли;
Важно: Удаление опухоли или всей железы при метастатическом раке груди нецелесообразно! Это возможно только при наличии осложнений со стороны первичной опухоли.
«Не стоит забывать, что сейчас разрабатываются методы генетического исследования женщин с генетической мутацией. Им требуется удаление молочной железы целиком, потому что у них даже в оставшейся железе может возникнуть рак. Однако вопрос остается дискутабельным в профессиональных сообщества. Сейчас идут исследования, которые говорят, что это только опция, есть вариант гормональной профилактики тамоксифеном у женщин-носительниц гена BRCA1»
Да. Чем ниже стадия, тем более щадящие варианты мастэктомии могут быть. Например, возможно полное сохранение всей кожи и соска, а вместо удаленной железы ставится имплантат.
При необходимости реконструкция проводится в несколько этапов — ставится временный имплантат, расширяется и заполняется водой. Затем он растягивает кожу, создавая объем для новой молочной железы. После этого хирург меняет протез на постоянный с силиконом.
Когда действительно нужно удалять подмышечные лимфоузлы (проводить лимфодиссекцию)?
Это дискуссионный вопрос. Сейчас считается, что необходимо удалять только клинически позитивные узлы или когда сигнальные лимфоузлы не обнаруживаются. Удаление лимфоузлов действительно снижает количество рецидивов, но качество жизни пациентки может сильно снизиться.
Раньше полная подмышечная лимфодиссекция была популярной операцией, когда онкология была более радикальной. Сейчас от этого подхода уходят. Многие зарубежные исследователи считают удаление лимфоузлов стадирующей операцией. Она нужна, чтобы понять, насколько распространилось заболевание, и выбрать тактику лечения. Сейчас ее должны делать в следующих случаях:
— при пораженных сигнальных лимфоузлах,
— при выраженных клинических показаниях, когда до начала лечения есть пораженные лимфоузлы и они не исчезают после химиотерапии.
Объем вмешательства зависит от возраста пациентки?
«Вообще я о таких прецедентах слышал. Но есть правила, как обязан себя вести онколог — он должен обсуждать все возможные варианты с пациенткой. Органосохраняющая операция и мастэктомия обладают схожей эффективностью. Выбирать, что ей будут делать, будет только пациентка. Если мы видим небольшую опухоль, то мы предлагаем оба варианта.
Женщины бывают разные. Они хотят разных вещей и по-разному относятся к своему организму, телу. Кто-то очень боится рака и настроена еще до визита к врачу все удалить, не всегда врач может переубедить.
Такие прецеденты должны уйти в прошлое, потому что сам пациент должен решать, что ему больше нужно, если врач не видит препятствий со стороны своих возможностей и онкологических познаний»
Можно ли пойти в частную клинику, чтобы восстановить грудь после мастэктомии?
«Частные клиники общего профиля также занимаются реконструкцией после удаления железы. Однако клиники эстетической медицины специализированно занимаются эстетической хирургией — подтяжкой и увеличением молочных желез. Эстетикой с точки зрения реконструкции занимаются в основном в государственных крупных центрах. Эти операции входят в раздел государственного финансирования. Можно получить операцию по квотам, государство их оплатит»
Какие могут быть протезы (имплантаты)?
Чаще всего имплантаты производятся в Америке. Сейчас стали появляться протезы из Кореи, Мексики, Германии и других стран. Какой имплантат достанется пациентке — зависит от того, что разыграно в тендере. Протезы пока не подвергаются импортозамещению. Они все схожего хорошего качества, стерилизованы и запечатаны. По факту разницы между ними нет — такие же используют в частных клиниках пластической хирургии.
Какие могут быть осложнения при протезировании (установке имплантатов)?
лимфорея (когда комится жидкость после имплантации). Необходимо пунктировать или дренировать;
протрузии имплантатов (когда имплантат продавливает кожу на месте шва). От этого никто не застрахован, но наибольшие риски есть у пациенток после лучевой терапии — кожа истончается, нарушается ее кровоснабжение и риск осложнений увеличивается.
липосакция, когда забирается собственная жировая ткань в шприцы и потом она пересаживается;
использование лоскута из жировой ткани с сосудами.
Это разные по принципу операции и разные по результату, потому что лоскут позволяет сделать единомоментно полный объем молочной железы. Что же про липофилинг, то это, как правило, не больше 100-200 мл за один сеанс, а это редко когда позволяет полностью восстановить ткань молочной железы.
Органосохраняющие операции предполагают просто удаление опухоли из органа. Формат выполнения зависит от того, насколько большая зона удаляется и насколько женщина хочет косметически восстановить железу. Можно ограничиться только удалением опухоли:
без пластики (с незначительной деформацией, не влияющей на качество жизни);
с пластикой лоскутами, восполняющими форму и объем (со спины, живота);
с онкопластикой — маскировкой операции под обычную пластическую операцию с помощью перемещения тканей. Это нужно тем, кто хочет неплохой косметический результат (если есть возможность сделать органосохранную операцию).
Операции с использованием лоскутов
Если врач предлагает лоскутные пластики, то это тоже может быть исполнено в двух вариантах :
если удалена кожа, то мы берем лоскут с других частей тела с кожей;
если кожа не удалена, то мы можем взять только жир и эта операция часто эстетически выигрышная. Однако она технически сложная: занимает порой 7-8 часов, имеет немало осложнений и мало кто владеет навыками таких операций сейчас.
Показания для органосохраняющей операции:
— ранние стадии — T1-T2 (в зависимости от вида новообразования), в том числе после предоперационной химиотерапии.
Фактически, органосохраняющую операцию можно выполнить и при большой опухоли (больше 5 см), просто от органа ничего не останется. Поэтому при больших опухолях мастэктомия целесообразнее.
Примечание: после органосохраняющей операции женщине всегда показан курс (или несколько) лучевой терапии. Теоретически, можно сделать органосохраняющую операцию и на 3-4 стадии, но это необходимо обсудить с врачом. Все зависит от того, какая опухоль у пациентки.
«Когда размер опухоли 5 см и больше — в любом случае уйдет большая часть железы и называть операцию органосохраняющей будет уже неразумно. Почему назначается химиотерапия до операции? Одна из причин — возможность прооперировать органосохранно. Чем меньше размер опухоли, тем меньший объем ткани нужно удалять и тем легче проходит операция. При органосохраняющих операциях можно сделать онкопластику — замаскировать операцию по резекции железы под пластическую операцию. Это будет выглядеть как подтяжка, хотя на самом деле у женщины удалили злокачественную опухоль»
Что лучше с эстетической точки зрения — мастэктомия с реконструкцией или органосохраняющая операция?
Радикальная резекция не всегда обеспечивает лучший косметический результат по сравнению с мастэктомией. Лучевая терапия нужна всегда, после нее может много эстетических нюансов:
— излишняя пигментация кожи,
— деформация кожи от лучевого ожога.
К сожалению, все эти эффекты могут помешать эстетическому результату. Но это не отменяет то, что лучевая терапия всегда нужна после органосохранных операций.
Как различаются подходы к операциям при раке молочной железы в крупных городах и регионах?
«Регионы и крупные города уже подтягиваются к Москве и Питеру. А столица и Петербург оперируют на том же уровне, что и западные коллеги. Сейчас общая тенденция – уменьшать объем операций, не делать сверхрадикальных вмешательств, то есть с удалением мышцы. Если говорить о том, что происходит вне областных центров, то там до сих пор встречаются сверхрадикальные операции. Нужно понимать, что необходимость удаления всей опухоли — это столп всей онкохирургии»
Как понять, что мне могут сделать органосохраняющую операцию или реконструкцию имплантатами?
Обязательно сначала спросите врача: «Могу ли я сохранить грудь? Если нет, какие есть варианты реконструкции?»
Задача врача — обеспечить полной информацией. Он также должен обеспечить безопасность вмешательства — как онкологического, так и эстетического. Пациентка приходит к своему онкологу, зная о своей стадии, желании удалить новообразование, страхах. Если она живет далеко и для нее будет проблематично наблюдаться после реконструкции, ей также нужно сказать об этом врачу. Если вы не уверены в своем враче, напишите другим врачам и уточните все.
Если человек не разбирается в своем диагнозе, может быть есть список вопросов, который стоит задать врачу?
— На какой стадии заболевание?
— Насколько это злокачественная опухоль, требует ли это дополнительного лечения?
— Перечислите симптомы: боли, втянутый сосок, гусиная кожа, покраснение и другие поражения кожи.
Все это может послужить критерием к вмешательству и стоит все это задавать своему врачу. Также стоит уточнить, возможна ли реконструкция.
Врачи вообще заинтересованы в органосохраняющих операциях и реконструкциях, а не только в мастэктомии?
Сохранить грудь — это технически даже проще, чем удалить полностью молочную железу. Однако пока не все и не везде могут делать реконструкции. Обычно происходит так, потому что немногие могут этому обучиться. Такое бывает из-за дорогого обучения, у кого-то больница не может обеспечить оборудованием, в том числе протезами.
источник
«Пациенты вообще могут поверить в любую чушь»
Октябрь во всем мире — месяц борьбы против рака молочной железы. Почему раком груди называют разные типы онкологии, как лечат их в России и почему при бесплатной медицине за лечение и анализы приходится платить? Что на самом деле значит диагноз «мастопатия»? Когда действительно стоит удалить грудь, как Анжелина Джоли, в целях профилактики? Всем ли надо делать генетические тесты на рак или не стоит тратить на это деньги?
The Village пригласил директора Фонда профилактики рака, онколога Илью Фоминцева задать профессиональные вопросы практикующему врачу, профессору Петру Криворотько — крупнейшему российскому маммологу, заведующему отделением опухолей молочной железы Национального онкологического центра имени Н. Н. Петрова.
Илья Фоминцев: Насколько онкологи могут влиять на смертность от рака молочной железы? Среди пациентов бытует такое мнение, что рак — это неизлечимая болезнь, а онкологи, напротив, постоянно «развенчивают этот миф».
Петр Криворотько: Я как раз отношусь к таким онкологам, которые этот миф не развенчивают. Впрочем, вот именно при раке молочной железы онкологи влияют на смертность, и влияют очень сильно. Да, рак неизлечим, но мы нередко можем перевести рак молочной железы в то состояние, когда он не повлияет на причину смерти. Мы можем отложить онкологическую историю на некоторый, довольно приличный период времени. И чаще всего этого периода хватает человеку, чтобы умереть от какой-то другой болезни, или, проще говоря, от старости.
— А в какой степени на эту отсрочку влияют действия онкологов, а в какой — биологические свойства самого рака груди?
— Да вообще-то, все влияет — и то, и другое. Впрочем, свойства опухоли влияют, наверное, больше, чем онкологи. Мы сейчас дошли до понимания, что рак молочной железы — это не один диагноз. Это маска, за которой скрывается огромное количество разных подтипов рака. Теперь мы даже начали думать, что научились их различать, хотя на самом деле это не совсем так. И наши успехи — это скорее доказательство нашего недостаточного понимания этой болезни. Есть представление у онкологов о том, что мы что-то знаем про рак молочной железы. Но в этом своем знании мы очень часто сталкиваемся с ситуациями, когда наши знания попросту не работают. Вот, например, мы знаем, что на поверхности опухоли есть молекулярный рецептор, мы даже имеем лекарство, которое этот рецептор может заблокировать, мы знаем, что при идеальном стечении обстоятельств у большинства таких пациенток мы сможем повлиять на размер опухоли. Но есть категория пациенток, у которых все есть: есть рецептор, есть молекула, а наше воздействие вообще никак не работает. Причин тут может быть огромное количество: может быть, мы неправильно определили этот рецептор, может быть, лекарство не очень хорошо работает. Но, скорее всего, все в порядке и с тем, и с другим, но есть какой-то третий фактор, на который мы пока никак не можем повлиять, поскольку вообще ничего о нем не знаем. Ровно так происходит с гормонотерапией рака молочной железы, которая применяется уже десятки лет. Идеальная, казалось бы, ситуация, чтобы вылечить пациентку. У пациентки есть опухоль, у опухоли есть рецепторы к половым гормонам. Мы блокируем эти рецепторы, гормоны не действуют на опухоль, и какое-то время опухоль не растет или не появляется вновь. Это может длиться месяцами, может годами. Но в какой-то момент опухоль начинает расти, не меняя своей биологии. Опухоль та же, лекарство то же, но оно не помогает. Почему? Не знаю.
Поэтому, если говорить о том, кто больше влияет на историю жизни и смерти — онколог или биология опухоли, я бы сказал так: онкологи пытаются влиять, и иногда им это удается. При раке молочной железы в большинстве случаев это удается.
Я не хочу сказать, что мы были шаманами, но на тот период мы недалеко от них ушли. При этом подавляющее большинство пациентов получали химиотерапию совершенно зря
— Раньше схем лечения рака груди было не так много, а сейчас их великое множество, и они подбираются для каждого пациента буквально индивидуально. На основе чего это происходит?
— История с эволюцией схем лечения вообще суперинтересная. Еще лет 10–15 назад все методы системной терапии рака были эмпирическими. Я не хочу сказать, что мы были шаманами, но на тот период мы недалеко от них ушли: мы тогда подбирали дозу, режим введения препарата, по большому счету никак не основываясь на биологических характеристиках опухоли. Еще 15 лет назад все клинические протоколы основывались только на статистических данных о том, как это снижает смертность у всех пациенток без разбору. И при этом подавляющее большинство пациентов получали эту терапию совершенно зря: она никак не влияла на их выживаемость. Самый яркий пример такого лечения — это адъювантная химиотерапия. Она проводится пациенткам, у которых уже нет никакой опухоли, мы ее хирургически удалили. И вот тут врач подходит к пациентке и говорит: «Вы знаете, Марьиванна, я блестяще провел операцию, у вас не осталось ни одной опухолевой клетки, но я вам назначу сейчас химиотерапию, от которой у вас вылезут волосы, вас будет тошнить, вы будете ненавидеть родственников, а родственники в итоге возненавидят вас. Это будет длиться шесть месяцев, и это вам поможет!»
И знаешь, что самое прикольное? Врач это говорил, абсолютно не зная, поможет или нет. Потому что, если мы возьмем оксфордский мета-анализ исследований адъювантной терапии рака молочной железы (это послеоперационная химиотерапия. — Прим. Ильи Фоминцева), по его результатам она действительно помогала. Но помогала только 10–12 % от всех пациенток. Фишка в том, что еще 15 лет назад врач не имел ни единого инструмента, чтобы заранее понять, кому она поможет, а кому нет. И вот, чтобы не потерять эти 10–12 %, ее назначали буквально всем!
С тех пор многое изменилось. Рак молочной железы тщательно изучили фундаментальные онкологи, и выяснилось, что рак молочной железы — это не одно заболевание. Это вообще разные болезни с разными биологическими характеристиками: с разным набором рецепторов на поверхности клеток, с разными мутациями внутри самой опухоли. И оказалось, что то лечение, которое проводилось раньше, эффективно только для определенных подтипов рака. И если это лечение применять в группе пациенток, которым оно не помогает, это не только не поможет, это ухудшит их состояние. Потому что она за просто так будет получать очень токсичное лечение. Химиотерапия — это ведь вовсе не витаминка.
Теперь уже есть такие термины, как «персонифицированная терапия», или «индивидуализация лечения». За этими словами фактически стоит стремление подобрать для конкретного пациента то лечение, которое — вероятно — будет для него эффективным в зависимости от биологических свойств конкретно его опухоли.
— Мы сейчас с тобой говорим по большей части о терапии рака груди. Но вот я хочу спросить тебя про хирургию. За последние годы объемы хирургического вмешательства при раке груди значительно уменьшились и продолжают уменьшаться. Нет ли такого шанса, что хирургию при раке молочной железы в скором времени можно будет и вовсе избежать?
— С одной стороны, действительно сейчас идут исследования о том, что есть подтипы опухолей, которые, скорее всего, вообще нет смысла оперировать, им достаточно будет подобрать схему терапевтического лечения. В MD Anderson Cancer Center уже год идет такое исследование, и, возможно, у нас они тоже будут (очень надеюсь, что мы найдем на них средства). Однако ожидать, что хирургия вообще исчезнет из маммологии в ближайшие десять лет, не стоит. Может быть, когда-нибудь у определенного биологического подтипа рака мы позволим себе не делать операцию.
— То, о чем ты рассказываешь: индивидуализация терапии, малоинвазивная хирургия рака груди. Насколько это вообще распространено в России?
— Страна у нас огромная. Есть центры, где блестяще лечат рак молочной железы, а есть центры, где медицина остановилась на Холстеде (операция Холстеда, калечащая операция большого объема при раке молочной железы. — Прим. И. Ф.). Я тут в одном диспансере спросил: «Сколько у вас выполняется органосохраняющих операций?» Они говорят: «Три». Спрашиваю: «Всего три процента. », — а мне в ответ: «Нет, три штуки в год». А так там всем делают Холстеда. Ты знаешь, моя любимая тема — биопсия сигнальных лимфоузлов, которую не просто не выполняют практически нигде в России. 90 % маммологов у нас считают, что это полная чушь!
— Расскажи немного об этом, пожалуйста, давай сделаем читателей более образованными, чем 90 % маммологов. Может, и врачей зацепим.
— Если коротко, это тест, который нужен для обоснованного уменьшения объема хирургического вмешательства. История такова: более 100 лет, чтобы вылечить рак молочной железы, удаляли первичную опухоль максимально широко и вместе с ней все лимфатические узлы, в которые чаще всего метастазирует рак. Для молочной железы — это подмышечные лимфоузлы. Так и делали: удаляли всю молочную железу и все подмышечные лимфоузлы. Считалось, что это лечебная процедура, которая положительно влияет на длительность жизни. После многих исследований оказалось, что в принципе это не сильно влияет на продолжительность жизни. Влияет биология опухоли, системная терапия. А вот удаление лимфоузлов практически не влияет на результаты лечения, при этом у большинства женщин на момент операции в лимфоузлах нет никаких метастазов.
И вот, представь себе, ты выполняешь операцию, а патоморфолог тебе говорит: «Ты выполнил блестящую операцию, удалил 30 лимфоузлов. И ни в одном из них нет метастазов!» Ты в этот момент можешь объяснить главному врачу, зачем ты это сделал, объяснить это своему коллеге абдоминальному хирургу (абдоминальные онкологи занимаются опухолями ЖКТ, как правило, меньше знают о биологии опухоли и гораздо больше о хирургии. — Прим. И. Ф.). Ты, разумеется, можешь объяснить это пациенту: пациенты вообще могут поверить в любую чушь. Но вот попробуй объяснить это себе! Зачем ты удалил 30 здоровых лимфатических узлов?!
Ведь это очень сильно влияет на качество жизни, это очень жестокая хирургическая травма. Рука со стороны операции после этого не сможет нормально функционировать, будет отечной. Ведь даже инвалидность пациенткам дают именно из-за этого — потому что рука плохо работает, а вовсе не из за отсутствия молочной железы!
При этом в большинстве случаев эта травма наносится совершенно зря. Скажу больше, она, скорее всего, выполняется зря всем. В реальности нам от лимфоузлов достаточно только знать, поражены они метастазами или нет, удалять их при этом, скорее всего, нет никакой необходимости, даже если они и поражены. И сейчас уже проходят исследования, которые это подтверждают.
Так вот, биопсия сигнальных лимфоузлов нужна, чтобы понять, что с лимфоузлами — поражены они или нет. И на основании этого обоснованно отказаться от вмешательства на лимфоузлах у подавляющего большинства пациентов, чтобы сохранить им качество жизни. И вот этого не просто не делают, этого даже не понимают практически нигде в России.
Самое крутое, с моей точки зрения, — это научное обоснование возможности сохранить молочную железу. Еще 30 лет назад молочную железу не сохранял никто и нигде
— Кромешный ужас, конечно, но не новость. Перейдем к хорошему, что ж мы все о плохом. Какие бы ты назвал основные прорывы в лечении рака груди за последние 50 лет? За что бы ты дал свою личную премию имени Петра Криворотько?
— Самое крутое, с моей точки зрения, — это научное обоснование возможности сохранить молочную железу. Еще 30 лет назад молочную железу не сохранял никто и нигде. Это следствие не только изменения в понимании прогрессирования рака, это еще и достижения в области лучевой терапии.
Второй прорыв на самом деле совсем недавний. Только в 2000-х годах появились первые революционные исследования, которые показали, что основным фактором в прогнозе является биологический подтип рака, а не стадия. И это и есть объяснение тому, как такое происходит, когда мы выявляем совсем маленькую опухоль, оперируем ее, хлопаем в ладоши от радости, а через год пациентка умирает от метастазов, или, наоборот, когда мы выявляем огромную опухоль, и пациентка потом живет долгие годы.
За последние десять лет выделили уже более 20 молекулярных подтипов рака молочной железы. И, сдается мне, их количество будет только увеличиваться. А с ними и наше понимание, как правильно подобрать лечение пациентке. И сейчас уже большинство пациенток укладывается в наше понимание биологических подтипов. Непонимание остается только уже с относительно небольшой группой людей — там мы все еще подбираем лечение наугад.
— А есть ли в России вообще технические возможности все эти биологические подтипы определять? Равномерно ли они распределены по регионам?
— Да, конечно, тут есть проблемы. Можно много говорить о великом, но если нет материальной базы для этого всего, то ничего не будет. Для того чтобы понять биологию опухоли, необходимо провести серию тестов, которые позволяют оценить биологию опухоли хотя бы суррогатно, не на генном уровне. Эти тесты дорогие, и они доступны, скажем так мягко, не везде. Хотя, впрочем, и тут за последние десять лет картина изменилась. Сейчас в той или иной форме хотя бы основные тесты делают практически во всех диспансерах страны, но проблема тут в качестве и сроках. Сроки этих исследований доходят в некоторых диспансерах до пяти недель, хотя в нормальной лаборатории это можно сделать за три дня. И все это время и пациентка, и врач ждут результатов, без которых продолжить лечение невозможно. А время идет, за пять недель опухоль может вырасти.
— Как ты думаешь, сколько нужно пациентке денег, чтобы закрыть финансовые дыры в государственных гарантиях? Можно ли лечить рак груди в России полностью бесплатно и при этом качественно?
— Я работаю в федеральном учреждении, тут совершенно другие принципы финансирования лечения, чем в регионах. У нас прекрасные возможности по лечению рака, тут мы практически все можем сделать за счет государства, но государство нам не оплачивает диагностику рака до момента установления диагноза. Так устроено финансирование федеральных центров. Приходится пациентам платить за все обследования до тех пор, пока диагноз не будет полностью установлен, и если это рак, то с этого момента для них все действительно бесплатно, ну, во всяком случае, на бумаге. В реальности бывают ситуации, когда пациентам целесообразнее заплатить за что-то. Однако основную часть все-таки покрывает государство.
Что касается сумм, то давай будем говорить поэтапно: вот пациентка почувствовала что-то неладное в молочной железе, или в ходе какого-то спонтанного обследования у нее выявилось подозрение на РМЖ. Для того чтобы поставить диагноз быстро, адекватно и правильно, ей понадобиться примерно 50 тысяч рублей. Именно столько придется потратить на исследования, которые нужны для верной постановки диагноза. Для жителей больших городов эта сумма еще более ли менее доступна, хотя даже здесь у всех разные возможности. И это, заметь, только диагностика, которая необходима, чтобы назначить лечение.
А теперь поговорим о самом лечении. На самом деле, как это ни странно, но в РФ стандарт лечения бесплатно может получить любая женщина. Вопрос только в том, какой это будет стандарт. Выполнить удаление молочной железы с полным удалением лимфоузлов можно бесплатно в любом диспансере, и его выполняют. Но вот тут начинаются нюансы. Во-первых, вопрос в том, насколько грамотно было проведено дооперационное обследование. Как я уже говорил, необходимую иммуногистохимию делают далеко не все. И, например, если стандарт нашего учреждения — это выполнение обследований с использованием КТ грудной клетки и брюшной полости с контрастированием, то в регионах этого, как правило, нет и в помине: в большинстве учреждений делают только флюорографию и УЗИ брюшной полости. Я сейчас не говорю даже о качестве. Но флюорография, даже в самых опытных руках, не имеет никакой адекватной информативности для онкологов.
Вот еще пример: рентген легких, сделанный на протяжении последних трех месяцев повсеместно принимается как подтверждение отсутствия метастазов в легкие. Я и многие мои коллеги считаем, что это, мягко говоря, неправильно.
Одним словом, стандартное лечение доступно бесплатно каждой гражданке нашей необъятной Родины. Вопрос только в стандартах, которые применяются. В реальности в очень многих диспансерах невозможно современное лечение. Ну что вот делать онкологу, у которого либо вовсе нет лучевой терапии, либо есть такая, что лучше бы не было ее? Разумеется, он не сможет делать органосохраняющие операции, ведь ему потом невозможно нормально облучить пациентку. Он сделает мастэктомию из лучших побуждений.
Ну и наконец, следующий этап — стоимость лекарств. Лекарства стоят дорого, и здесь, и во всем мире. И не все регионы могут себе позволить купить весь спектр препаратов. Поэтому пациенту часто предлагается «стандартная» терапия, которая существует уже давно и, строго говоря, не является ошибочной. Парадокс химиотерапии в том, что она предлагает огромный спектр препаратов — от дешевых схем до очень дорогих. При этом разница в результате лечения не такая уж и революционная: не в два или три раза. Дорогая может быть эффективнее на 15–40 %.
Что в этом случае делает врач? Врач назначает дешевую схему за счет бюджета государства, не слишком кривя душой: честно назначает то, что его диспансер закупил. Если он назначит дорогие препараты, которые его диспансер не закупает, ему, безусловно, влетит от начальства. А когда пациентка приходит, например, за вторым мнением к онкологу, не имеющему отношения к ситуации, и он говорит, что можно применить более дорогостоящее и эффективное лечение, то вот тут и начинаются дополнительные траты. А сколько их будет, зависит от ситуации, бывает, что и очень много.
— Это просто ад! Мастопатия — это не болезнь. Нет такого диагноза нигде в мире. И уж конечно, это не «переходит в рак» — это уж полная ахинея. Самое ужасное, что это отнимает силы и время у врачей, которые погружаются в эту историю.
Я много думал на эту тему и даже не понимаю, откуда эта хрень вообще пошла. Помню, что в 1998 году, когда я пришел работать в диспансер, этого добра там уже было навалом. Молочная железа может болеть не только раком. Болезни, кроме рака, могут быть: есть доброкачественные опухоли, есть всевозможные состояния, связанные с образованием кист. Иногда кисты бывают огромных размеров, они воспаляются, болят. Это все можно и нужно лечить. Но мы снова и снова упираемся в вопрос квалификации наших докторов: узистов, онкологов, маммологов. Им легче поставить какой-то непонятный диагноз, чем сказать женщине, что у нее все хорошо.
— Если говорить о сухих данных, то заболеваемость среди женщин от 20 до 40 лет никак не изменилась с 70-х годов. Вообще, это любопытный миф! Откуда он взялся? Во-первых, за последние 20 лет информационное поле расширилось до неимоверных границ. И если социальных сетей раньше не было, то теперь у нас огромное количество каналов, в которых все обсуждают важные и личные темы. Если раньше пациентки с таким диагнозом особенно никому о нем не говорили, порой даже родственники не знали, что женщина больна, то теперь есть огромное количество пациентов, которые открыто об этом говорят и даже делают из лечения что-то вроде шоу. В американском и британском фейсбуке есть даже премии за лучший блог больной раком груди. На этом уже даже умудряются делать деньги. И в информационном пространстве чаще проскакивают сообщения о том, что раком болеет какая-нибудь молодая симпатичная женщина. Вообще-то, 20 лет назад другая симпатичная молодая женщина тоже болела, но а) она часто просто не знала своего диагноза, б) она его стыдилась, если даже и знала, и в) ей было негде распространить эту информацию.
— Да, но сложно сказать однозначно за всех. Есть молодые, которые уже хорошо и по-настоящему знакомы с болезнью. И они настолько хорошо разбираются в теме, что иногда даже пасуешь давать какие-то советы. Я не знаю, хорошо это или плохо.
Есть и другие пациенты, которые перечитали кучу информации о РМЖ, но совершенно не той — ложной. И переубедить их порой бывает просто невозможно. Есть и третий тип — те, кто смирился с концом. Чаще всего у них есть пример старших родственников — бабушек, мам, у которых болезнь протекала очень тяжело.
А бывает напротив, что пациентки после курса лечения преображаются, начинают какую-то совершенно новую жизнь, в их глазах загорается огонь. Но таких немного, и они, как правило, уже постарше. В основном все-таки это трагедия.
Да, пожалуй, с молодыми работать тяжелее.
Если говорить о тех, у кого перед глазами были плохие примеры с тяжелыми болезнями. Тут речь идет о наследственном раке молочной железы.
Как правило, это женщины с онкогенными мутациями. Сейчас, к слову, генетическое тестирование нужно не только, чтобы оценить риск заболеть раком. Это нужно еще и для того, чтобы определиться с тактикой у тех, кто уже заболел.
— Я бы сказал всем, но боюсь, мне влетит от всего онкологического сообщества. Правда, всем этого делать не стоит. Начнем с того, что это недешево. Стоит пройти тестирование, если мы говорим о наследственном раке. Тут у нас в любом случае есть какая-то семейная история: если болели и бабушка, и мама, то дочь находится в группе риска. Если были случаи рака яичников в семье, и это была близкая родственница. Этот тест достаточно сделать один раз в жизни.
— Это огромная головная боль не только пациентки, но и моя. Вот что могу сказать. Во-первых, «предупрежден — значит вооружен». Мы знаем, что генетическая предрасположенность повышает шанс заболеть раком, но это не значит, что это случится завтра или вообще случится. Во-вторых, можно более активно проходить обследования — делать ежегодно МРТ молочной железы, и это вовсе не значит, что нужно перестать жить, — можно продолжать рожать детей, растить их, радоваться жизни. А когда вопрос с детьми закрыт, прийти к онкологу и попросить профилактическую мастэктомию. Но дело в том, что даже полное удаление железы не гарантирует того, что женщина не заболеет. Это бывает редко, но не предупредить пациентку мы об этом не можем. И все-таки тестирование нужно делать: это знание может снизить риск смерти от рака молочной железы.
— Не отчаиваться. И не впадать в панику. Это штука, которая в большинстве случаев вылечивается. И даже если уже есть метастазы, это не катастрофа. Это болезнь, которую онкологи стараются перевести в состояние хронической болезни. Мы, может, не можем ее вылечить окончательно, но в наших силах сделать так, что жизнь будет продолжаться, и это очень важно. Это первый совет.
Второй очень важный совет: найдите медицинский центр, не врача, а центр, где вы будете получать лечение.
— Это очень тяжело, очень. Во-первых, этот центр должен иметь соответствующее оснащение. Но для обывателей тяжело понять, какое оснащение хорошее, а какое нет. Например, лучевая терапия обязательно должна быть в принципе, бывает, что ее нет вовсе. Патоморфологическая лаборатория обязательно должна быть такая, которая может делать любые молекулярные тесты. Должно быть собственное отделение химиотерапии.
— Вот если, предположим, придет женщина к врачу и спросит: «Какой процент органосохраняющих операций вы выполняете?» Это критерий?
— Ты знаешь, большинство врачей просто пошлют ее и даже не будут разговаривать. Впрочем, если ко мне придет женщина и спросит, какой процент, я ей отвечу — мне не стыдно отвечать. Мне кажется, вот какой критерий важен: любой уважающий себя центр должен владеть всем спектром хирургических вмешательств при раке молочной железы. В нем должны делать мастэктомию, органосохраняющие операции, все виды реконструкций: с пересаженными лоскутами, с имплантами, с экспандерами, с совмещением методик. И если центр не владеет хотя бы одной методикой — это неправильно. Значит, что-то у них там в Датском королевстве не так.
Что еще? Важно, чтобы в центре, который вы выбираете для лечения, врачи говорили на английском языке. Хотя бы некоторые. А все остальные читали. Но проверить это или сложно, или невозможно.
Ну и наконец, ремонт еще должен быть нормальный. Должны палаты быть чистыми и красивыми. Ну не верю я, что в 12-местной палате оказывают нормальное лечение. Если бардак в отделении, значит, бардак и в головах. Если у главврача хватает времени и сил банальные вещи создать, то есть шанс, что у него хватит времени и сил сделать нормальную патоморфологию. Не помню я, чтобы была шикарная патоморфология, а вокруг разруха. Обычно все наоборот.
Но сейчас на самом деле много диспансеров в стране более чем приличных.
— Казань. Вообще шикарные ребята. Самара — шикарные ребята. Липецк — шикарные. Это, кстати, мой родной город, и там хорошая служба, там хорошее оснащение.
Ты знаешь, Тюмень приятно удивляет. Иркутск! Но Иркутск, надо понимать, это «роль личности в истории» (в Иркутске много лет работает главным врачом онкодиспансера легендарная среди онкологов В. В. Дворниченко. — Прим. И. Ф.). Иркутск — очень сильная контора. Новосибирск еще. В Екатеринбурге сильный центр у профессора Демидова в 40-й больнице.
— А вот такой вопрос тебе провокационный. Если взять всех маммологов РФ, какой процент из них ты бы навскидку назвал хорошими?
— Я не совсем понимаю, когда говорят «хороший доктор» в нашей профессии. Безусловно, доктор Айболит должен быть хорошим. Но современная онкология и лечение рака молочной железы в частности — это команда. Поэтому вместо «хороший доктор» надо говорить «хороший центр». А доктор, с которым вы будете общаться, — это зависит от вашего психотипа. Если вам надо в жилетку плакать, найдите доктора, которому вы будете плакать в жилетку. Если с вами надо строгим тоном в армейском стиле — найдите себе такого. Но ищите их в хорошем центре.
— Окей, тогда перефразирую вопрос. Всего в стране около сотни центров, которые занимаются раком молочной железы: по одному в регионах, еще федеральные центры, частные клиники. Какой процент из них хороших?
— Я не везде бывал. Но думаю, что нормальных процентов 30. Опять же, когда мы посещаем коллег, мы видим позитивные стороны. Понятное дело, что это может быть «ошибкой выжившего», ведь я посещаю центры, в которые зовут, а, стало быть, это во всяком случае активные люди. Но надеюсь, что хотя бы 30 % из всех центров в стране — хорошие.
источник
Екатерина М (27 Январь 2018 — 17:07) писал:
- Элина С
- Пользователи
- 47 сообщений
Маша1212 (27 Январь 2018 — 17:15) писал:
- Маша1212
- Пользователи
- 79 сообщений
Элина С (27 Январь 2018 — 17:22) писал:
- Оличка Санкт-Петербург
- Пользователи
- 1 619 сообщений
- Город Санкт-Петербург
- Маша1212
- Пользователи
- 79 сообщений
Оличка (27 Январь 2018 — 18:17) писал:
- Елена1952
- Пользователи
- 696 сообщений
Маша1212 (27 Январь 2018 — 18:49) писал:
- Елена2505
- Пользователи
- 33 сообщений
Маша1212 (27 Январь 2018 — 17:37) писал:
- ЕленаМ
- Пользователи
- 2 054 сообщений
- Маша1212
- Пользователи
- 79 сообщений
- Маша1212
- Пользователи
- 79 сообщений
Елена2505 (27 Январь 2018 — 20:59) писал:
- Панкова Елена
- Пользователи
- 438 сообщений
- Маша1212
- Пользователи
- 79 сообщений
- Панкова Елена
- Пользователи
- 438 сообщений
- СветикМ
- Пользователи
- 174 сообщений
- Маша1212
- Пользователи
- 79 сообщений
- Оличка Санкт-Петербург
- Пользователи
- 1 619 сообщений
- Город Санкт-Петербург
- Панкова Елена
- Пользователи
- 438 сообщений
- ЕленаМ
- Пользователи
- 2 054 сообщений
Маша1212 (27 Январь 2018 — 22:45) писал:
источник
Рак молочной железы является одним из самых изученных в онкологии. Нет повода отчаиваться узнав о диагнозе рак груди, но правильным решением будет понять все доступные возможности современного лечения рака молочной железы в специализированных клиниках России и за пределами нашей страны. Мы рекомендуем для вас лучших маммологов-онкологов, хирургов, радиологов, онкологов-химиотерапевтов, радиологов и специалистов в области генетической-молекулярной диагностики рака. Прежде чем принять решение о лечение рака молочной железы, мы советуем вам убедиться, что технология является наиболее передовой, а лечение наименее инвазивным, насколько это возможно с учетом стадии заболевания. Кроме того, после окончания основного этапа лечения, связанного с удалением опухоли, мы рекомендуем опытных пластических хирургов, предлагающих несколько вариантов реконструкции груди: с использованием жировой ткани, аутотрансплантации кожи и новейших имплантатов груди.
Обратите внимание на другие 23 клиники России, которые работают и помогают пациентам по направлению Онкология
Во многом, тактика лечения рака молочной железы базируется на правильной диагностике опухоли. Верификация образца полученной ткани опухоли позволяет определить в злокачественных клетках рака молочной железы специальные рецепторы (белки), чувствительные к новым таргетным лекарствам, гормонам, препаратам химиотерапии. Поэтому персонализированное, а значит более эффективное лечение — возможно проводить только после получения результатов биопсии, которой не нужно бояться. Биопсия в современных клиниках выполняется с помощью очень тонкой иглы и под контролем оборудования визуальной диагностики (рентген, ультразвук). Кроме того, результаты биопсии можно получить в течение 30 минут, это особенно важно когда нет времени ждать и принято решение о хирургическом лечении опухоли. В этом случае, уже во время операции будет известен характер опухоли, а значит и дальнейшая тактика лечения определяется безотлагательно.
Еще раз подчеркнем, что правильное лечение рака молочной железы должно быть персонализированным, когда вам говорят — «что у нас есть протокол лечения рака» — это означает, что он должен быть применен только после цитогенетического исследования полученного образца опухоли. Иначе существует риск общетоксического воздействия препаратов химиотерапии и низкого их избирательного эффекта на опухоль. Мы говорим об этом потому, что сталкивались с подобными случаями в своей практике и считаем своим долгом сказать о правильности современных подходов к диагностике и лечению рака молочной железы.
Кроме биопсии не менее важна визуализация, или говоря иными словами — обнаружение опухоли в тканях груди с помощью современного оборудования. Маммография с томосинтезом — это многомерное исследование тканей молочной железы, проводится как и обычная маммография, только комфортнее для женщины и ценнее для врача. Так как, современная трехмерная томография не пропустит ни одного (даже самого маленького) очага опухоли молочной железы. Этот метод хорош не только для определения опухоли, но и для рутинных проверок, благодаря которым рак груди стал выявляться на ранних стадиях, следовательно, лечение и последствия рака могут быть минимальными.
Для обнаружения возможного распространения раковых клеток в ближайшие лимфатические узлы (при подозрении), проводится биопсия и возможное удаление сторожевых лимфатических узлов, В некоторых западных клиниках и больницах Израиля, а в последнее время в ведущих российских больницах — применяется тактика совмещения удаления опухоли молочной железы и одновременного удаления сторожевых лимфатических узлов (только ближайших к опухоли узлов, в которых обнаружен раковые клетки). Такой подход позволяет избежать опасного и неприятного последствия — лимфостаза рук, а следовательно избежать необходимость длительной реабилитации после хирургического лечения. Всегда важно определить отсутствие метастазов опухоли в других участках тела. Конечно, если обратиться к врачу на ранних стадиях рака, когда вы только пальпаторною обнаружили в молочной железе небольшой узелок и «нашли» полчаса времени на маммографию, то поиск метастазов не нужен.
Но мы сталкиваемся, к большому сожалению, с запущенными формами рака молочной железы, когда необходимо обязательное проведение ПЭТ КТ для поиска отдаленных опухолей. Конечно и в этом случае есть решения, к примеру, в одной из израильских больниц установлено оборудование для мультипланарного обнаружения множественных метастазов рака в головном мозге и возможностью за один сеанс радиотерапии разрушить несколько метастазов.
Мы хорошо знакомы с примерами успешного лечения рака груди на разных стадиях онкологического процесса, однако мы призываем всех женщин к регулярному обследованию, самообследованию молочных желез, особенно это необходимо женщинам имеющим семейную историю рака молочных желез (генетическую предрасположенность). Прежде чем принимать заместительную гормональную терапию мы рекомендуем женщинам из группы риска пройти обследование и получить консультацию квалифицированного эндокринолога и онколога.
В основном определяются две формы рака молочной железы.
Рак возникающий в железистой ткани — является карциномой, которая образуется в клетках молочных протоков. Протоковый рак может быть инвазивным, с потенциалом последующего распространения, или неинвазивным. У любого рака молочной железы достаточно высокие шансы на излечение, но неинвазивные формы карциномы лучше поддаются лечению.
Другая частая фора рака — очаговый рак, возникает в дольках молочной железы.
Менее распространена агрессивная форма рака молочной железы — это воспалительный рак, такая опухоль распространяются быстро и необычно, в большой плоскости. Иногда встречается опухоли независимые от гормонов и не имеющие в своих клетках рецепторов HER2, на которые действуют современные лекарства, блокирующие рост раковых клеток.
Рак молочной железы бывает не только у женщин, крайне редко рак груди обнаруживается у мужчин. Статистика обнаружения рака у сильной половины человечества несоизмерима мала, однако такие случаи встречаются, например в США диагноз рак молочной железы ежегодно устанавливается более 2000 мужчин.
Современная система деления стадий развития рака молочной железы была разработанной отечественными онкологами, а также за своим описанием соответствует полной международной классификации по поводу стадий рака молочной железы TNM. Она состоит из 5 стадий, так как вторая стадия делится на 2А и 2В стадии.
1-я стадия — опухоль не больше двух см в диаметре, без распространения на близлежащие ткани и лимфатические узлы.
2-я А стадия — размер опухоли от 2-х до 5-и см в диаметре, частично спаянна с кожей, метастазы не обнаружены.
2-я В стадия — опухоль имеет размер около 2–5 см в диаметре, от нее отходят не больше чем два метастаза на стороне локализации опухоли.
3-я стадия — опухоль более 5 см в диаметре, имеет прорастания в кожу и окружающую жировую ткань. Присутствует симптом умбиликации — втянутая кожа над опухолью, наличие не более 2 метастазов.
4-я стадия — опухоль распространяется на всю молочную железу, присутствуют обширные изъязвления и отдаленные метастазы.
Если вы обеспокоены семейной историей рака молочной железы, мы рекомендуем вам клиники для прохождения генетического тестирования и точного определения риска. Все, что увеличивает шансы на возникновение рака молочной железы является фактором риска:
- риск выше у женщин старше 50 лет;
- рак молочной железы иногда развивается у женщин в возрасте от 20 лет с историей наследственного риска;
- семейная история (особенно мать, сестра, дочь) с историей возникновения рака яичников, или молочной железы;
- риск рака молочной железы выше у не рожавших женщин;
- риск выше при менопаузе после 55 лет;
- при первых родах после 30-и;
- при гормональной терапии менопаузы;
- после облучения грудной клетки;
- при ожирении после менопаузы.
Другие факторы риска рака молочной железы включают в себя:
- использование оральных контрацептивов (противозачаточных таблеток);
- диета с высоким содержанием насыщенных жиров;
- дефицит достаточной физической нагрузки;
- курение и употребление алкоголя.
Исследования показывают, что многие виды рака можно предотвратить. Обратитесь к нашим медицинским консультантам за более подробной информацией.
Распространенные симптомы рака груди:
- Изменение цвета и формы сосков
- Увеличение регионарных лимфоузлов
- Выделения из молочных желез
- Покраснение, отек молочной железы
- Изменение очертания и формы молочной железы
- Сморщивание или втяжение кожи молочной железы
- Уплотнение в молочной железе
- На сосках может появляться раздражение или шелушение, нередко наблюдается втяжение соска
- Отек подмышечных лимфатических узлов при метастазировании опухоли
- В запущенной форме появляется язва на коже молочной железы
Хирургическое лечение рака молочной железы является одним из приоритетных направлений лечения, как уже было сказано в начале нашей статьи, удаление только сторожевых лимфатических узлов и опухоли — влияет на дальнейшую реабилитацию. Кроме того, по результатам биопсии планируется хирургическое лечение и комплексная терапия. Однако, нужно отметить, что биопсия может показать высокую чувствительность опухоли к гормональному лечению и специфическим таргетным лекарствам, тогда хирургия будет минимальной, а лечение при этом не потеряет своей эффективности. В некоторых случаях бывает достаточно только направленной терапии, химиотерапии, или гормонального лечения.
Мастэктомия — это основная операция по удалению опухоли молочной железы. При мастэктомии удаляется одна или две груди. Во многих клиниках совмещают мастэктомию и реконструктивную хирургию. Щадящие операции с сохранением максимальной структуры груди возможны только на ранних, первой и второй стадии рака, когда процесс имеет относительно ограниченную локализацию в молочной железе. Обследование является решающим фактором при планировании способа операции.
Лучевая терапия на сегодняшний день имеет более точечное облучение, с минимальным риском лучевого поражения здоровых участков. Для принятия решения о возможности лучевой терапии необходимо обследование. В случае выявление хорошей чувствительности опухоли к лечению, возможно ограничится только минимальной хирургией и применением современных лекарств. Несмотря на это, ваш врач может предложить локальную форму лучевой терапии, когда источник облучения располагают вблизи опухоли — это называется брахитерапией, и такая методика часто применяется во время операции для лучшей зачистки от раковых клеток, которые могут остаться после удаления опухоли. Некоторые небольшие локальные очаги опухоли с нестандартной локализацией могут быть уничтожены с помощью современного метода стереотаксической радиохирургии (кибер-нож).
Химиотерапия наиболее часто проводится до или после операции, также является основным методом лечения запущенного рака, распространившегося за пределы молочной железы. Мы предлагаем самые современные и эффективные варианты химиотерапии для рака молочной железы, которые доступны в многих клиниках мира. Мы рекомендуем опытных врачей, которые впервые применили химиотерапию до операции, чтобы уменьшить опухоль молочной железы, с целью минимального повреждение окружающих тканей во время операции.
Гормональная терапия, например лекарство «tamoxifen», помогает блокировать гормоны «подпитывающие» рост рака молочной железы. Но как было отмечено, лечение гормонами проводится в случае выявления гормональной зависимости опухоли.
Целевая терапия (таргетное лечение) рака молочной железы — это введение современных биологических лекарств, например «грцептин» является одним из видов биологической терапии, мишенью для которого служат раковые клетки производящие слишком много белка под названием HER2. Этот белок присутствует у некоторых пациентов с раком молочной железы. «Герцептин» связывается с клетками, прекратив производство HER2 белка необходимого для роста опухоли.
источник